Все напряженно молчали, и только Финн Ярбер едва заметнокивнул. Однако никаких признаков особой радости на его лице не было. Его, как ивсех остальных, продолжала терзать мысль о том, что с ними произойдет, когдаони покинут «Трамбл». Неужели и им всадят по две пули в затылок, как беднягеТревору?

– Да, сэр, мы понимаем это, но все еще не можем прийти всебя от удивления, – откровенно признался Ярбер.

Начальник тюрьмы самодовольно ухмылялся, продолжая игратьроль главного благодетеля. Откровенно говоря, во вверенной ему тюрьме еще небыло случая, чтобы сам президент оказывал милость кому-либо из его заключенных.Именно поэтому Эммит Брюн испытывал чувство гордости за своих подопечных, хотяи не знал толком, как надо отметить это знаменательное событие.

– Когда вы собираетесь покинуть нас? – поинтересовался он,словно намеревался устроить в их честь грандиозную вечеринку.

– Немедленно! – выпалил Спайсер.

– Очень хорошо, – смущенно проворчал начальник. – В такомслучае мы отвезем вас в Джексонвилл.

– Нет, большое спасибо, но мы сами как-нибудь доберемсятуда, – замахал руками Спайсер.

– Как вам будет угодно, – неохотно согласился начальник. –Но нам нужно подготовить необходимые документы.

– Потрудитесь сделать это как можно быстрее, – не безехидства попросил его Спайсер при одобрительном молчании остальных.

После короткой встречи с начальством каждому из них далибольшую дорожную сумку для личных вещей, и они отправились по камерамготовиться к отъезду.

– И все же непонятно, – тихо сказал Спайсер, когда они шлипо коридору в сопровождении охранника, – кто заставил президента подписать этопомилование.

– Мне ясно только, что это был не Лэйк, – бросил Ярбер,искоса поглядывая на охранника.

– Конечно, не Лэйк, – поддержал его Бич. – Президент и палецо палец не ударил бы ради Лэйка.

С каждой минутой они шагали все быстрее и быстрее, словноопасаясь, что их внезапно остановят и сообщат, что сообщение о помиловании –это лишь шутка.

– Да какая, к черту, разница? – равнодушно заметил Спайсер.– Главное, что мы теперь на свободе и у нас куча денег.

– Да, но в этом есть какая-то бессмысленность, – подытожилЯрбер.

– О чем ты? – возмутился Спайсер. – Если тебе так приспичилово всем разобраться, оставайся здесь еще на несколько дней и натирай на мозгахмозоли, а я хочу поскорее унести отсюда свою задницу. Может, ты еще скажешь,что не примешь помилование только на том основании, что не понимаешь, какимобразом удостоился его? Не смеши меня, Финн.

– И все же за этим делом кто-то стоит, – еще раз высказалдогадку Бич.

– В таком случае я готов упасть на колени перед этимчеловеком, – от чистого сердца заявил Спайсер. – И я не собираюсь болтаться потюрьме и задавать глупые вопросы насчет помилования.

Несмотря на терзавшие их сомнения, собратья быстро упаковаливещи, так же быстро попрощались с попавшимися им на глаза заключенными, благобольшинство их находилось в это время на спортивной площадке, и поспешили водвор, преследуемые навязчивой мыслью, что этот сон может скоро кончиться илипрезидент передумает и отменит свой указ.

В пятнадцать минут двенадцатого собратья быстро прошагалимимо контрольно-пропускного пункта административного здания, помахали напрощание охранникам и вышли на дорогу, даже не оглянувшись. Вероятно, они зналио примете не оглядываться на ворота тюрьмы, чтобы никогда больше невозвращаться сюда.

На обочине их ждал белый фургон, в котором сидели Чеп и Уэс,уже носившие другие имена. Впрочем, у этих парней было столько имен, что они исами иногда в них путались.

Джо Рой Спайсер плюхнулся на заднее сиденье и прикрыл глазаруками, чтобы открыть их только тогда, когда фургон отъедет от тюрьмыдостаточно далеко. Ему хотелось в этот момент кричать во всю глотку, плакать ипрыгать от радости, но он лишь неподвижно сидел, не находя в себе сил выразитьчувства. На его губах блуждала странная улыбка. Сейчас ему больше всегохотелось иметь под рукой две вещи – бутылку хорошего пива и прекрасную женщину,даже жену, на худой конец. Кстати, о жене. Надо как можно быстрее позвонить ейи обрадовать неожиданным освобождением.

Внезапность произошедшего немало обескуражила всех троих, иони еще долго не могли прийти в себя и только поглядывали друг на друга, точнопытались удостовериться, что все это не сон. Другие заключенные годами ждутосвобождения, готовятся к нему психологически, считают дни и недели и в целомхорошо представляют, что их ждет на свободе. У собратьев же все произошлоиначе. Они не были готовы к молниеносному развитию событий, не успели сжиться смыслью о свободе и не представляли, что их ждет за воротами тюрьмы.

К радостному чувству примешивалось крайне неприятноеощущение опасности. То и дело возникали дурные мысли о том, что все этоподстроено с целью их физического уничтожения, что президентский указ – это насамом деле дешевый трюк и что их скоро пустят в расход, как бедного Тревора.

Финн Ярбер сидел позади водителя и рассеянно смотрел набегущую впереди ленту дороги. Он так и не спрятал в карман бумагу спомилованием, словно готовился продемонстрировать ее каждому, кто посмеетостановить его на пути к свободе. А рядом с ним сидел хлюпавший носом ХэтлиБич.

Поначалу он держался стойко и даже как-то слишком спокойно,но потом, когда фургон выехал на шоссе, а здание тюрьмы скрылось из виду, онневольно заплакал, всеми силами стараясь скрыть от друзей минутную слабость.Его глаза были закрыты, а по щекам стекали крупные слезы, которые он неловкосмахивал, делая вид, что потирает измученное бессонницей лицо. И его друзьяпрекрасно понимали, что у Бича больше серьезных оснований для скупых мужских слез,чем у них, ведь ему оставалось сидеть еще восемь с половиной лет, а это в еговозрасте равносильно смертному приговору.

За весь долгий путь от ворот тюрьмы до Джексонвилла никто изсобратьев не проронил ни слова, а когда они подъехали к городу и дорога сталазаметно шире, начали с любопытством наблюдать за проезжающими мимо машинами. Вних сидели нормальные люди, спешившие по своим делам и не обращавшие никакоговнимания на белый фургон. Вот она, обычная жизнь, к которой им придетсяпривыкать.