Бомарше решил воспользоваться этими монаршими планами, чтобы вернуть себе то огромное состояние, которое потерял из-за смерти Пари-Дюверне и навязанных ему после этой смерти судебных процессов.

Хотя он с завидной легкостью овладел основами профессии арматора, его финансовый крах в этом предприятии наводит на мысль о том, что, занимаясь одновременно множеством разных дел, каждым из них он мог заниматься лишь поверхностно. Но даже с этой оговоркой человек, который в одно и то же время поставлял оружие и снаряжение народу, сражавшемуся по другую сторону Атлантики, направив туда сорок кораблей, издавал собрание сочинений Вольтера, создавал Общество драматургов и писал свою бессмертную «Женитьбу Фигаро», этот человек всегда будет объектом удивления и восхищения для тех, кто станет изучать его жизнь и творчество.

К этим незаурядным талантам следует добавить и его замечательные человеческие качества, именно они объясняют, почему, несмотря на чрезмерную любовь к женскому полу и связанные с ней скандалы, Бомарше — нежный сын, преданный брат, любящий отец и пусть и не самый лучший муж — снискал огромную любовь и беззаветную преданность близких ему людей.

Великодушие было основной чертой его характера, хотя порой из-за его наглых выходок и грубых шуток могло показаться, что ему не хватает доброты: в бой он бросался только ради защиты, а не ради того, чтобы кому-то доставить неприятности, а главное — он умел прощать. Мы видели, как он простил оскорбления Мирабо и грубости герцога де Шона; к этому следует добавить еще один штрих: вернувшись из изгнания и узнав, что после казни мужа, последовавшей через несколько дней после 9 термидора, вдова Гёзман пребывает в нищете, он, не раздумывая, оказал ей материальную помощь, хотя сам находился в весьма стесненных обстоятельствах.

В двух словах квинтэссенцию этой удивительной судьбы можно выразить так: он был, как мы уже говорили в самом начале этой книги, Керубино, который хотел стать Альмавивой, но не смог до конца осуществить свою мечту; по воле судьбы в какой-то момент он превратился в Бридуазона, но Фигаро проглядывал сквозь все его маски, открывая его истинное лицо и истинную натуру. Бомарше, как и его испанский цирюльник, с полным правом мог сказать о себе:

«Тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый… до самозабвения! В минуту опасности — оратор, когда хочется отдохнуть — поэт, при случае — музыкант, порой — безумно влюбленный. Я все видел, всем занимался, все испытал».

И у него были основания, чтобы задолго до заката своей жизни утверждать:

«Кто на своем жизненном пути более моего познал добра и зла? Если бы продолжительность жизни измерялась количеством пережитого, про меня можно было бы сказать, что я прожил двести лет».

Может быть, это и не бахвальство вовсе, ведь кого и что только ни повидал на своем пути этот человек, блеснувший во всех видах деятельности, которыми ему пришлось заниматься!

Уже в двадцать лет он мерился силами с Академией наук и одержал победу над вероломным часовщиком короля. Людовик XV и маркиза де Помпадур отметили своим вниманием молодого изобретателя и открыли ему доступ ко двору.

Близкий друг и учитель музыки дочерей Людовика XV и контролер королевской трапезы, в свои тридцать лет он вращался в самом избранном кругу самого блистательного королевского двора Европы.

Вовлеченный с помощью денег Пари-Дюверне в большую коммерцию, познав ее изнанку и продажность людей, он отбыл по делам в Испанию, где стал героем авантюрного романа и сводником короля Карла III.

А далее произошло его знакомство с театром, породившее мечту стать величайшим драматургом своего времени, мечту, которая сбылась.

На него сыпались несчастья за несчастьями, а он силой своего таланта и мужества обращал их себе на пользу, преумножая свою славу.

Ему пришлось защищать не только свое состояние, но и свою честь.

Будучи секретным агентом Людовика XV, он познакомился с г-жой Дюбарри и смог оказать ей ценную услугу. Услугу подобного же рода он оказал и Людовику XVI, при выполнении поручения которого ему пришлось помериться силами с двуполым кавалером д’Эоном.

Он первым предсказал рождение нового государства по ту сторону Атлантики, убедил в этом французские власти и внес свою лепту в дело помощи угнетенному народу, у которого начало просыпаться самосознание.

Вся эта разносторонняя деятельность не мешала ему делать карьеру в театре, нести туда свежие идеи и защищать там права своих собратьев по перу.

Его опасные, бунтарские высказывания воспринимались как призыв к ниспровержению старого режима, он же критиковал этот режим лишь для того, чтобы еще больше возвыситься при нем.

Поборник свободы, он был им при королях, а еще больше — при революционерах. Этому консерватору поневоле на собственной шкуре пришлось испытать, что несправедливость лучше хаоса, и он с полным правом мог отнести на свой счет эти слова драматурга, вставившего их в свою пьесу «Клавиго».

Он видел монархию в расцвете ее могущества, видел ее падение, видел пришедший ей на смену разгул анархии и всего нескольких месяцев не дожил до того, чтобы увидеть установление диктатуры того самого генерала-корсиканца, чьим первым победам он восторженно аплодировал.

Да, он все видел, всем занимался, все испытал! От иллюзий он легко перешел к философии, ибо, сам того не подозревая, родился философом. Он, который так любил жизнь, постиг бренность человеческого существования и выразил свою убежденность в этом в нескольких фразах монолога из пятого действия «Женитьбы», которые потом из него вычеркнул:

«Человек! Поднявшись, падает… Ползет, а раньше мчался… Как отвратительны немощи… Глядишь, а вместо человека уже старая тщедушная кукла… высохшая мумия… скелет… жалкий прах, а потом… ничего!»

Веселый нрав Бомарше воспротивился тому, чтобы этот мрачный пассаж остался в монологе Фигаро, он вычеркнул его и правильно сделал. Он уже понял, что, несмотря на все его несчастья и на все те нападки, которые всегда достаются на долю слишком одаренных или слишком прозорливых, от него обязательно что-нибудь останется, останется частичка того огня, что всегда будет гореть в его любимом Фигаро, в котором вечно будет жить он сам.

Кастр — Париж, 1971 год

Людовик XV.

Маркиза де Помпадур.

Аделаида Французская, дочь Людовика XV.1787 г.

Версаль.