это была лишь безумно сексуальная блондинка с зелеными глазами, которую Брэкстон приводила на наши первые два концерта, мое возбуждение умерло быстрой, но все равно жестоко мучительной смертью.

— Привет, — я заставил себя поздороваться. — Грендель, верно?

— Гриффин.

Как угодно.

— Приятно снова тебя видеть, — солгал я. — Ты можешь позвать Брэкстон? — я не буду притворяться, что не знал, что она здесь.

Гриффиндорка скрестила руки на груди и прислонилась плечом к косяку:

— Если бы она хотела поговорить, не я бы стала открывать дверь, верно?

— Ты бы так и сделала, если бы обучалась на швейцара, но я не знаю твоей жизни. Брэкстон?

— Недоступна.

— Не могла бы ты, пожалуйста, просто передать ей сообщение? — вежливо осведомился Рик.

По тому, как Грета пронзила его взглядом, несмотря на его приятный тон, было понятно, что Брэкстон рассказала своей подруге, по крайней мере, суть того, что он… мы сделали.

— Конечно. Одобренные слова для твоего сообщения — кусок, дерьма, женат, лжец, и, я, — одарив Рика любезной улыбкой, она склонила голову набок, отчего ее светлые волосы волнами упали на плечо. — Не стесняйся использовать их в любом порядке, в котором захочется.

Отступив назад, Грут быстро захлопнула дверь у нас перед носом.

— Ее на свадьбу не пригласим, — проворчал я, уставившись на синюю дверь с облупившейся краской… везде. — Что нам теперь делать? — я посмотрел на Рика, который теперь прислонился спиной к стене рядом с дверью, запрокинув голову и закрыв глаза. Хьюстон все еще стоял, прислонившись к стене напротив двери.

— Мы не уедем из Лос-Анджелеса, пока она не заговорит с нами, — сказал Хьюстон достаточно громко, чтобы Брэкстон и ее соседи, подслушивавшие из своих квартир, могли услышать. Продолжая говорить, он подошел к двери, убедившись, что она слышит его громко и отчетливо. — Мы вернемся и продолжим возвращаться. Нечестивым не спится, проклятых не спасти, и некому помолиться. Мы уже в ловушке, мой маленький ягненочек, — сказал он, цитируя ее песню. То самое произведение, которое показало нам, из чего она сделана, и заставило нас захотеть большего.

На самом деле это была ее вина.

Она посадила эту обезьянку нам на спину, и сбить ее было невозможно.

Я слышал шепот, в основном Грир несла всякую чушь по ту сторону двери. Когда я улыбнулся подтверждению, что Брэкстон все услышала, это было не из-за высокомерия. Просто огромное облегчение от того, что она была здесь и что она все это время слушала.

Мы покинули дерьмовый многоквартирный дом Брэкстон и отправились в наше арендованное жилье. Рик отвез нас в отель, который превратился в настоящий ад, как только нас узнали. Мы даже не подумали о том, чтобы привлечь охрану, а даже если бы и подумали, мы бы не потратили впустую драгоценные минуты на то, чтобы добраться до Брэкстон — даже если это было по большей части впустую.

— Как, черт возьми, она узнала? — наконец-то задал вопрос, который вертелся у меня в голове, когда мы вошли в наш номер.

— Очевидно, она нашла бумаги, — сухо ответил Хьюстон.

— Но как?

— Думаю, у меня был еще один приступ.

Рик уставился на документы о разводе, которые Брэкстон почти уничтожила, когда я повернулся к нему. Он знал, что она хотела ему этим сообщить. Знал, что они абсолютно ничего не значат без обеих подписей и слишком большого количества связанных с ними секретов. Рик до сих пор бессмысленно носил их с собой, потому что, как я уже говорил, ему нравилось наказывать себя.

— Я помню только отрывки из прошлой ночи, но думаю, что Брэкстон видела меня. Помню, как пошел в башню и расписался своим именем, но это все. Должно быть, она последовала за мной и нашла их после того, как я вернулся в постель.

— Черт, — пробормотал я.

Хотя я не думал о том, как сильно мы облажались. Я представил себе Брэкстон и то, как она, должно быть, была напугана, поскольку никто из нас не потрудился сообщить ей, что Рик ходит во сне. У него уже давно не было приступов. Учитывая все остальное, об этом было легко забыть. Так вот, это дерьмо выскочило как «сюрприз, ублюдки!» и надрало нам задницу. Я должен был сказать ей, когда нашел его блуждающим во сне три ночи назад.

Мне многое следовало ей сказать.

— Значит, завтра, — решил я вслух. Если я позволю своим мыслям задержаться на вещах, которые не смогу изменить, кто знает, что произойдет. Определенно ничего хорошего. — Начинается операция «Выследи Брэкстон к чертовой матери, пока она не подала судебный запрет».

— А что, если она нас не простит? — Рик сделал предположение, как последний осел. Он мог быть таким чертовски пессимистичным. — Мы должны быть в Европе через три недели.

— Нахер тур, — всегда будет другой, но она была одна. Если бы я послушал, когда Брэкстон предупредила меня, мы бы здесь не стояли.

— Если Карл…

— Нахуй Карла Коула, — он мог бы взять эту сделку и засунуть ее себе в задницу. Он уже забрал все, что имело значение, и все, что не имело. Я не позволю ему забрать и Брэкстон. Подойдя к дивану, я плюхнулся на него и откинул голову на спинку, уставившись в потолок. — Мы собирались сегодня познакомить ее с мамой, — напомнила я им.

Моя голова склонилась набок, чтобы мог встретиться с мрачным взглядом Хьюстона. Его бабушке понравилась бы Брэкстон, и он это знал.

Рик повернулся к нам спиной.

Когда он уходил, единственным признаком того, что он потерял самообладание, которое сохранял до сих пор, были его плечи.

Опустошение Джерико станет медленным падением. Его разбитое сердце не сможет просто подкрасться незаметно. Нет, он заставит нас почувствовать каждую занозу. Он заставит нас смотреть, как осколки превращаются в пыль. Единственная разница заключалась в том, что девушка, которой он на этот раз отдал свое сердце, тоже отдала свое.

Брэкстон предложила ему все, за чем охотилась его одинокая душа.

А потом забрала.

Мы сдержали свое слово, но Брэкстон стояла на своем.

Каждый день в течение пяти дней мы безуспешно пытались уговорить Брэкстон позволить нам увидеться с ней, чтобы мы могли все объяснить. Только когда ее подружки облажались, заставив Брэкстон покинуть квартиру, у нас появился шанс.

Мы ждали в их квартире, проникнуть туда было слишком легко, когда они втроем ввалились туда после двух часов ночи. Я покачал головой. Даже в темноте они уже должны были заметить, что мы занимаем их гостиную.

— О, черт, — пьяно пробормотала одна из