— Это была наша первая и последняя ссора.

Дэниел схватил ее на руки и понес вверх по лестнице, приговаривая: «Молчи, женщина».

— А вдруг Фиби?..

— Она уехала с Марком на моем автомобиле.

— Ах ты, бесстыжий хитрец!

— Хитрец, да еще какой! Ли, любимая!

Они разделись и жадно приникли друг к другу. Дэниел любил ее еще нежнее обычного, без устали нашептывал трогательные слова о том, что не может жить без нее, перемежая эти заверения горячими поцелуями. Но постепенно они стали проникаться чувством какого-то беспокойства — что-то было не так. И оба это понимали. Возникшая в их отношениях трещина была замаскирована, но не устранена. Правда, если не заглядывать в глаза друг другу, то можно и в самом деле не замечать таящегося в них страха.

Уняв наконец сердцебиение, Ли молча лежала в его объятиях. Дэниел первым не выдержал и нарушил молчание.

— Ничего не могу поделать с Фиби, — сообщил он со вздохом. — Утром опять поссорились. Она твердо решила уйти из дому. Но ты тут ни при чем, — поспешил добавить он. — Я сам в чем-то ошибся.

— Она хочет уйти не потому, что ты ошибся, — как можно мягче произнесла Ли. — А потому, что ты препятствуешь исполнению ее самого сокровенного желания. Но можно еще сделать так, чтобы она не ушла. Не изгоняй ее своим враждебным отношением. Постарайся вести себя дружелюбно и с пониманием.

— То есть делать хорошую мину при плохой игре?

— Да, именно это я имею в виду.

— По всей видимости, ты права, — проворчал он, — но откуда тебе это известно? Набраться такого опыта благодаря Соне ты не могла.

— А вот как раз и могла. Всякий раз, как она отправляется к Джимми, у меня сжимается сердце. А вдруг она не вернется?

— И ты действительно не пытаешься задержать ее?

— Никогда. И она неизменно возвращается. Но рано или поздно наступает в жизни человека момент, когда ему следует выпустить детей из своих объятий и предоставить им полную свободу.

— Может, это и так, — нехотя согласился Дэниел. — Фиби остается у меня, работает с тобой, и ты будешь за ней присматривать. Да, да, так и надо сделать, чтобы…

— Прекрати, Дэниел! — твердо произнесла Ли. — Ты снова пытаешься устраивать жизнь Фиби. Твое дело — молчать. Но быть с ней таким милым, чтобы ее каждый вечер тянуло домой. Чтобы она знала, что ты всегда ее ждешь. А в остальном пусть делает что хочет.

Он взглянул на нее с недовольством, но потом улыбнулся.

— Зря я, может, расстраиваюсь; может, она получит несколько заказов и на том все закончится?

— Иными словами, ты желаешь ей неудачи?! — с возмущением воскликнула Ли. — Хорош папочка, ничего не скажешь!

Дэниел вдруг повеселел.

— Пусть все идет своим чередом, даст Бог, само собой уладится.

В десять часов начинались последние известия, и они спустились в гостиную, к телевизору. Каждые пять минут Дэниел поглядывал на часы.

— Еще рано! — успокаивала его Ли.

— Ты имеешь в виду Фиби? — беззаботно поинтересовался Дэниел. — Да я о ней и не думаю.

О, дорогой, ты такой скверный актер, с нежностью подумала Ли.

Десять тридцать! Одиннадцать! Фиби все нет и нет. Дэниел поймал взгляд, брошенный Ли на часы.

— Посиди еще немножко, — в отчаянии взмолился он. — Сейчас сварю кофе.

— Не волнуйся. Я буду с тобой, пока она не придет.

— Но где она, черт побери?

— С Марком, — напомнила Ли. — А значит, ничего плохого случиться не могло.

В передней раздался шум. Оба дружно поспешили туда. Фиби, стоявшая рядом с Марком, настороженно посмотрела на отца с выражением вызова и любви одновременно. Но уже секунду спустя Дэниел двумя решительными шагами пересек прихожую и заключил дочку в объятия. Та с облегчением вздохнула.

— Прости меня за ужасные слова, что я тебе утром наговорила, — прошептала Фиби.

— Да и я нес Бог знает что. — Голос Дэниела прерывался. — Поговорим обо всем этом потом.

— Да, нам необходимо не спеша все обсудить. И ты поймешь, почему мой выбор имеет для меня такое значение.

Губы Дэниела сжались в тонкую линию. Ли затаила дыхание.

— Я надеюсь, что ты одумаешься… — начал он.

Фиби решительно отступила назад и оказалась рядом с Марком. Пальцы их сплелись.

— Папочка, если все время я буду выслушивать твои наставления…

— Нет, нет, дитя мое, не будешь, — прервал он ее на полуслове. — У тебя свое мнение, у меня — свое. И каждый остается при своем. Я только хочу, чтобы ты оставалась дома.

Фиби продолжала колебаться, и в голосе отца послышались нотки отчаяния:

— Так или иначе я тебя вскоре лишусь, но только не сейчас. Можешь же ты выполнить последнюю просьбу старого несчастного отца?

Слабая улыбка тронула красивые девичьи губы. Как и предполагала Ли, призыв к сердцу подействовал там, где разум был бессилен. Фиби вынула руку из ладони Марка и приблизилась опять к Дэниелу, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Ты обещаешь не ругать меня?

— Обещаю, обещаю!

— И не дожидаться меня по вечерам?

— Этого я обещать не могу, но постараюсь не делать лишнего шума. Ты, я знаю, девочка разумная и не согласишься выполнять заказы, которые немного… ну, ты понимаешь… — замялся он.

— Ты имеешь в виду рекламу нижнего белья? — Фиби была искренне возмущена. — Я не собираюсь фотографироваться в нижнем белье. Лучше смерть, чем это. Бренда говорит, что хуже такой работы нет ничего. Это — предел падения. А я, папа, хочу подняться на самую вершину.

Дэниел иронически поднял брови.

— И если разбогатеешь, то сможешь помогать своему старому папочке.

Фиби звонко расхохоталась и прильнула к отцу.

Бренда Мулрой сделала все, что могла, лишь бы облегчить положение Ли. Она пригласила Дэниела в свой офис и деловито обрисовала перспективы, открывающиеся перед его чадом. По ее словам, они многообещающие, недаром несколько прославленных фотографов уже заинтересовались снимками Фиби. Но ей не удалось полностью победить скептицизм Дэниела — на это требовалось время. От Бренды он возвратился в самом сумрачном настроении.

— А что за курс обучения проходит Фиби? — спросил он Ли, стоявшую рядом с ним над кипящей кастрюлей.

— Она должна изучить тонкости ремесла: какой и когда накладывать грим перед камерой, как причесывать волосы, какую соблюдать диету, как ухаживать за своей кожей — одним словом, все то, что необходимо знать профессионалу.

— Это влетит в копеечку, должно быть.

— Тысячи две.

— Я так и знал! — разозлился Дэниел.