— Клавдия Степановна…

Клавдия Степановна была учительницей. В свои девяносто восемь она выглядела еще о-го-го, выпивала по двадцать чашек эспрессо в день, занималась гимнастикой и замечательно управляла новеньким электромобилем. Всю жизнь соседка прожила одна, семьи у нее не было, как и все учителя, она ненавидела детей, однако почему-то обожала Марусю.

— Можно я пройду?

Для людей непосвященных это прозвучало бы как просьба пройти внутрь квартиры, но Клавдия Степановна отлично понимала, куда и зачем нужно попасть Марусе.

— Вот вроде папа твой неглупый человек, а до сих пор не догадался, как ты проникаешь на стоянку?

— Он слишком умный, чтобы думать о таких глупостях, — улыбнулась Маруся.

— Кофейку со мной выпьешь?

Маруся искренне любила Клаву, как ее называли дома, но болтать с древней старушкой было как-то… да чего уж там — это было нестерпимо скучно! Маруся с удовольствием ограничилась бы «здравствуйте — до свиданья», однако хорошее воспитание взяло свое, поэтому она улыбнулась и двинулась за соседкой на кухню.

— Вчера привезли новый сорт мокки…

Иногда Маруся завидовала другим детям, которые плевали на всякие правила приличия.

— Сердце от него так и прыгает!

Не помогать взрослым, не поддерживать скучные разговоры с дальними родственниками, не благодарить за дурацкие подарки и даже не убирать за собой тарелки после еды.

— Тебе с молоком?

— И побольше!

Ну ладно, если ты какой-то воспитанный ботан, а если вот такой балбес-непоседа? Единственный, кого Маруся постоянно ослушивалась, — был папа. Из-за этого папа огорчался. Почему у Маруси получалось огорчать самого любимого человека, было непонятно, но потом она где-то прочитала, что людям свойственно причинять боль своим близким, и успокоилась. Ей показалось, что это что-то из области безусловных рефлексов, а с биологией не поспоришь.

— Сахар положишь сама.

Маруся осторожно открыла стеклянную банку, выловила пару прозрачных кубиков и бросила в чашку. Кубики зашипели, как растворимые таблетки, и превратились в густую ароматную пенку.

— Отец уже уехал?

Маруся кивнула.

— Видела в окошко, как он отъезжал…

Ох уж эти старушки! И ничего-то от них не скроешь.

— А ты как долетела?

— Я, ну… нормально. Как обычно.

— Без приключений?

Маруся отхлебнула кофе, быстро соображая, что именно стоит рассказать для поддержания беседы, но гак, чтобы она не переросла в многочасовые расспросы.

— Да, в общем-то, без приключений, если не считать небольшой задержки. Там этот прилетел, ну, как его… целитель…

— О-о-о! Нестор?

Клава неожиданно оживилась и даже присела поближе.

— Да, точно. Он там устраивал что-то вроде конференции, и собралась толпища. Ну, в общем…

— Он что? Он вышел к людям?

— Ага. Такое столпотворение, аэропорт просто парализовало.

— И ты что? Ты его тоже видела? А как близко? — У Клавы вдруг так сильно заблестели глаза и задрожали губы, что Маруся немного даже напугалась — мало ли, новый сорт кофе, да и возраст уже преклонный. Но, похоже, волнение старушки было вызвано вовсе не передозом кофеина, а Марусиным рассказом про целителя.

Маруся смутилась. Она никак не ожидала от Клавы такого интереса.

— Я нет. Я там, ну просто… А вы что, как-то… Вы его знаете?

— Нестор — великий человек! — с пафосом произнесла Клава и подняла указательный палец. — Даже больше, чем человек!

— Клавдия Степановна! — Маруся даже поставила чашку на стол от удивления. — Вы ли это? Вы ведь всегда были против всяких шарлатанов.

— Но он не шарлатан. Я своими глазами видела, что он делает…

— Где вы видели?

— В воскресном шоу…

— По телику? Но ведь это монтаж! — Маруся возмутилась так сильно, что даже поперхнулась кофе.

— Это прямой эфир!

— Да в телике не бывает никаких прямых эфиров. Это все обман. Я не знаю, как вообще в это можно верить?! Клавдия Степановна! Ну вы же учитель! Как можно?

— У Нестора есть дар…

— Ага, а еще он слепой. В это вы тоже верите? Тогда скажите, зачем слепому человеку шикарный дом и коллекция эксклюзивных автомобилей? Черт! Этот ваш Нестор не просто шарлатан. Он бессовестный лгун, который даже не парится, чтобы выглядеть правдоподобным!

Клава поджала губы и тяжело замолчала. Маруся поняла, что увлеклась, сболтнула лишнего и, видимо, не на шутку обидела старушку.

— Я, конечно, могу ошибаться. Но просто понимаю, что… ну… то, что он делает, это псевдонаука, это объективно невозможно. Нельзя за десять минут вылечить человека от рака, или восстановить сломанный позвоночник, или срастить кость…

— Предпочитаю оставаться при своем мнении.

Клава встала из-за стола и бросила свою чашку в мойку. Раздался характерный хруст — от фаянсовой чашки отломилась ручка. Маруся вздрогнула.

— Ну, может быть, это сила внушения, не знаю… То есть, может, он и правда приносит какую-то пользу, но я бы сказала…

Казалось, что с каждым следующим словом Маруся лишь усугубляет ситуацию, и, значит, надо было либо замолчать, либо уже наконец уйти и не раздражать пожилого человека своим подростковым цинизмом.

— Я, пожалуй, пойду, спасибо.

Клава все так же молчала, однако вид у нее был скорее задумчивый, чем сердитый.

— Вы не против?

— А? Да. Да… Я открою тебе.

Клава прошла в коридор и остановилась около небольшой двери, похожей на вход в кладовку.

— Когда-нибудь ты поймешь, как ошибалась, — тихим голосом сказала старушка и внимательно посмотрела на Марусю, — и поверишь в чудо.

Маруся вежливо улыбнулась и отворила дверь. Прямо за ней находилась кабина лифта и, кто бы мог подумать, на стене висел плакат все с тем же Нестором.

— Спасибо, — поблагодарила соседку Маруся, закрыла за собой дверь и нажала на кнопку минус второго этажа.

Лифт медленно пополз вниз. Маруся повернулась к плакатному Нестору спиной, чтобы не видеть трехмерного отфотошопленного лица, и тут же на нее накатил необъяснимый страх. Она отчетливо почувствовала на своем затылке сверлящий пристальный взгляд «чудотворца». Ощущение было настолько реальным, что Маруся в какой-то момент услышала дыхание за спиной. Сумасшествие. Еще немного, и ее снова охватит паника. Надо собраться и посмотреть целителю в глаза. Это просто бумага. Обычная бумага с трехмерным изображением. И бумага, конечно же, не может дышать.

Маруся дождалась, пока лифт остановится, и резко обернулась. Глаза плакатного Нестора были скрыты под темными очками, а ведь еще минуту назад она могла поклясться, что видела их. Чертова фантазия.