Нужно третировать выносливость, силу, ловкость. И хорошо бы найти какую-нибудь секцию самбо или борьбы, наверняка что-то должно быть на районе. Многое из своего спортивного прошлого я уже успел позабыть, а это плохо. Нужно наверстывать, иначе меня никто всерьез не будет воспринимать. Был бы я чуть постарше, может за двадцать, тогда бы сразу начал крутиться. А пока рано, кто всерьез воспримет семнадцати летнего пацана?

Когда я закончил, отправился в ванную. Затем на кухню.

Отчего-то прям невыносимо захотелось чего-нибудь мучного.

Отыскал муку, яйца, немного простокваши. По-быстрому сварганил оладьи. Когда заварил чайник, дверь на кухню приоткрылась и заглянула мама.

— Антош?

— О! Доброе утро, мам!

Сложно сказать, какие чувства я к ней испытывал. Физически, как ни крути, она мой родитель. А вот с другой точки зрения… Называть мамой женщину, которая, по факту, младше меня⁈ Воспринимал это не очень остро, но, пожалуй, к этому нужно будет еще привыкнуть. Впрочем, вероятно, влияние подсознания реципиента как-то сглаживало углы.

— Доброе… — она принюхалась. — Чем это пахнет?

— Оладьи пожарил.

Услышав мой ответ, она стояла и просто хлопала глазами. А потом села на стул и пробормотала:

— Вчера борщ, сегодня оладьи… Антош, ты же не умеешь готовить!

— Пришлось научиться, — усмехнулся я. — Чаю?

— Это должна была делать я…

— Я же вижу, что тебе тяжело. Поэтому все нормально, мам!

Она молча смотрела на меня изумленными глазами, затем спросила:

— Что это у тебя на лбу? И губа разбита. О, боже! Тебя что, хулиганы били?

— Скорее наоборот! — усмехнулся я.

— Это как? А впрочем, неважно. Нужно было еще вчера обработать. Так, ну-ка давай…

— Да ладно, всего лишь царапина. Чего там обрабатывать?

Тем не менее пришлось подчиниться.

Через несколько минут она закончила, получилось очень аккуратно. Память напомнила, что мама уже больше десяти лет работала в поликлинике. Только вот кем, не помню.

— В тебе что-то изменилось, — заметила она.

— И что же? — сухо улыбнулся я.

— Взгляд другой. Более взрослый, уверенный. Как будто ты разом постарел.

Я рассмеялся.

— Ма, мне уже не двенадцать лет.

— Ты меня так не называл!

— Угу, а давно мы с тобой нормально разговаривали, а?

При этих словах она потупила взгляд и покраснела. Видимо попал в точку. Я решил разрядить обстановку и переключиться на другую тему.

— Какие у нас сегодня планы?

Мне хотелось вывести ее на разговор, но осторожно, непринужденно. Как оказалось, память реципиента во многих моментах скудна на факты и детали.

И снова мой вопрос поставил ее в тупик. К гадалке не ходи, отношения между матерью и сыном в последнее время были не очень. Определенно, в семье что-то произошло, что-то серьезное. Сын почему-то замкнулся и ушел в себя, а мать не нашла ничего лучше, как пить. Вместо решения проблем, она просто заливала их алкоголем, таким образом заглушая мучавшую ее боль. И все-таки, где же отец?

— Не знаю… — очевидно, что ей было неудобно говорить об этом, поэтому и отвечала не сразу. — Даже не знаю. Мы давно уже ничего не планировали.

— А давай-ка погуляем по городу? — предложил я. — Например, по Красной? Возьмем мороженное.

Из своей прошлой жизни я помнил, что в Краснодаре в конце двухтысячных годов была такая улица Красная, что пересекала город с севера на юг. По ней, в выходные дни перекрывалось все движение и пешеходы свободно могли гулять прямо по дороге, не опасаясь быть раздавленными. Везде играла тихая приятная музыка, была чистота. Иногда, тут и там, особенно в вечернее время, происходили выступления каких-нибудь местных талантов. Люди просто неторопливо ходили, беседовали. Интересно, в девяносто третьем так же или подобного еще не было?

— А давай… — вдруг согласилась она.

* * *

Уже через полтора часа мы гуляли по Парку Победы.

В этот день Красная была закрыта для прогулок, поэтому нам пришлось перебраться в тот район. Легендарного моста поцелуев, что соединял Кубанскую Набережную и сам парк, еще не было, его построят примерно лет через десять.

Пришлось делать большой крюк и обходить через затон. Дорога через лес была не самой живописной, но вокруг было много прохожих. А вот в вечернее время здесь лучше не гулять — далеко не самое безопасное место в городе.

В парке была представлена выставка военной техники, что когда-то участвовала в Великой Отечественной Войне. Да и не только в ней. А еще был довольно крупный музей. Неподалеку протекала река Кубань, по которой туда-сюда плавали теплоходы, катая жителей и гостей города.

Помнится, в двадцать первом веке реку засрали настолько, что в ней запретили купаться. Хотя сотней километров по течению ниже, хитрые предприниматели на побережье во всю продавали экскурсии на купание в этой самой реке. Несмешной цирк.

Разговор с матерью не клеился и на то были причины.

С одной стороны я видел, что ей неловко и даже в какой-то мере стыдно, хотя она и пыталась этого не показывать. Перейти непосредственно к проблеме я тоже не мог, это вызвало бы ненужные подозрения. С другой стороны, вытягивать из нее все по крупице — тоже не дело. Я должен как можно быстрее понять, что произошло. Тянуть сопли нет смысла.

Возможно, кто-то скажет — мол, зачем мне было нужно копаться во всем этом? Проще бросить все и жить новой жизнью. Сложно ответить на данный вопрос, тут большое влияние оказывала внутренняя мораль и тот факт, что все-таки перерождение не прошло бесследно. Чувства сына к матери отразились на подсознании реципиента, а потому в какой-то мере воздействовали и на меня. Я вынужден был это принять. Чужие мысли были тесно связаны с моими собственными. Сам того не желая, я постепенно привыкал к тому, что теперь это моя новая жизнь и ее нужно устраивать.

Уйти и жить самому, по своим правилам? Да, пожалуй, так тоже можно было поступить, только мне совесть не позволила бы. Этой семье нужна была помощь. А сбежать никогда не поздно. Вот только где мне жить? Что есть, как одеваться? В девяностые годы вряд ли кто-то сдаст простому школьнику комнату, а тем более квартиру. Нет, сначала нужно адаптироваться, а уже потом искать варианты как жить дальше.

Когда мы покинули центральную площадь, откуда-то справа маму окликнули:

— Лена! Лена, привет. А ты чего здесь?

Я увидел приближающегося к нам