выборов положении в Греции создаёт для последней чрезвычайно выгодную ситуацию, поскольку (как указывал советский полпред) настоящий режим в Греции возглавляется к тому же самой крупной политической фигурой на Балканах Э. Венизелосом.

И хотя Венизелос будет в таких условиях неизменно искать благоволения Англии, он поведёт более твёрдую политику в отношении английских концессий и постарается опереться в своей борьбе с засильем английского капитала на американский и отчасти национальный греческий капитал.

Англо-французское сближение не сулило ничего хорошего и для Германии, которая теряла надежду на решение репарационного вопроса и «рейнской проблемы» (очищение от французских и бельгийских войск рейнской зоны – авт.). Всё это таило в себе неизбежное изменение всей политической ситуации в Европе[131].

События разворачивались с быстротой кинематографической ленты – каждая из трёх наиболее заинтересованных в балканских и общеевропейских вопросах держав (Англия, Италия и Франция) использовали всякий случай, чтобы при каждой представившейся возможности укрепить свои позиции. Франция стремилась закрепиться на Балканах при помощи Англии за счёт итальянских интересов. Италия – за счёт французских, а Англия, становясь вовремя на сторону то одной, то другой и играя роль суперарбитра, держала их в нужных ей пределах, защищая в конечном счёте свои интересы.

Такая обстановка давала Венизелосу, учитывая его дипломатические способности, довольно широкий простор для маневра между европейскими державами, для которых он являлся «неоценимым орудием в их борьбе между собой»[132].

Однако, допуская различные комбинации, исключалась одна – это политика Греции против Англии. Ибо в таком случае должна была бы радикально измениться вся международная ситуация.

С самого начала правительство Венизелоса круто взяло курс на политику балансирования. Э. Венизелос прекрасно уловил политику Англии, сводившуюся к попеременному использованию Италии против Франции и Франции против Италии с целью в конечном счёте добиться создания единого фронта великих держав в Европе.

На Балканах для Венизелоса открывались богатые возможности использовать такое положение в пользу Греции. Им был провозглашён лозунг: улаживание всех недоразумений и заключение пактов дружбы со всеми соседями, установление дружеских отношений не с одной, не с двумя, а со всеми великими европейскими державами – борьба за мир. Такая мирная политика урегулирования отношений со всеми давала возможность Греции окрепнуть экономически[133]. Тем более что во внутренней политике правительство либералов приступило к реформам по модернизации экономики, стержнем которой являлось государственное регулирование.

Именно экономическими соображениями диктовалась необходимость Греции заключить торговый договор с СССР. Повышенный интерес к нему появился к концу осени 1928 г. Вероятнее всего, это было связано с ухудшившимся экономическим положением Греции; неурожайный год, эпидемия, бюджетный дефицит в 200 млн драхм. Греция начала искать в СССР выгодного импортёра-конкурента.

Сторонниками развития отношений между СССР и Грецией были Вурлумис – один из лучших экономистов Греции, занимавший пост министра национальной экономики в кабинете Э. Венизелоса, а также сам Венизелос[134]. В беседах с советским полпредом Устиновым Венизелос неоднократно подчёркивал своё расположение урегулировать все спорные вопросы в экономической сфере. Импорт из СССР представлял для Греции больший интерес, нежели греческий экспорт для СССР, состоявший из оливок и табака. Ввозимые в Грецию товары составляли предметы первой необходимости (хлеб, лес, уголь) и давали Греции значительную экономию в валюте. Таким образом, торговля этих стран была неравноценной, однако дефицит торгового баланса между СССР и Грецией покрывался фрахтом СССР греческих судов. Фрахт греческих судов советской страной давал рабочие места грекам, решал отчасти проблему безработицы.

Э. Венизелоса также заинтересовало предложение советского правительства о взаимном аннулировании претензий. Заявление СССР о том, что он не является преемником царской России, освобождало греческое правительство от обязательств по займу 1833 г. и давало возможность получить депонированные во Франции 3 млн руб. Что же касается вопроса о возвращении национализированной после революции собственности греческих дипломатов, то в одной из бесед с греческим премьером Устинов заявил, что это не подлежит обсуждению. Таким образом вопрос был закрыт. После чего Венизелос отозвался об Устинове как об очень милом человеке, хорошем дипломате, но «оставляющем за собой всегда открытым оконце, через которое выскакивает в подходящий момент»[135]. Талантливого советского дипломата Устинова греки называли «ловкач», под которого трудно подкопаться, который «сорвал» у Венизелоса подписание «одностороннего договора», как в своё время у Пангалоса[136].

В октябре 1928 г. возобновились переговоры о заключении греко-советского торгового соглашения. Переговоры эти длились более полугода и завершились подписанием 11 июня 1929 г. в Афинах полпредом Устиновым и министром иностранных дел Греции Аргиропулосом торгового договора СССР с Грецией. Договор был заключён на один год, но дальнейшие акты о полной ратификации договора и обмене ратификационными грамотами греческим правительством задерживались. Объяснялась эта задержка тем, что греческое правительство желало убедиться, насколько успешно СССР проведет обещанные при заключении договора закупки греческих товаров на общую сумму в 1 млн 300 тыс. рублей.

В подтверждение нового внешнеполитического курса Греции, нацеленного на борьбу за мир, в первой половине октября 1929 г. в Афинах был созван конгресс мира, провозгласивший пацифизм своим главным лозунгом. Участники Конгресса обратились с различными мирными проектами в Лигу Наций. Одним из главных вопросов, обсуждавшихся на конгрессе, было экономическое объединение балканских стран, что и привлекло внимание советских дипломатов. В докладной записке замнаркому М. М. Литвинову указывалось: «Стоит отметить решение конгресса создать особую секцию для подготовки экономического объединения балканских стран»[137]. Вопрос об экономической интеграции балканских стран представлялся важным для экономических интересов СССР.

В мае 1930 г. на приёме в турецком посольстве в Афинах состоялась беседа советского полпреда с А. Папанастасиу, бывшим премьер-министром Греции. Именно А. Папанастасиу выступил инициатором созыва Балканской конференции и объединения балканских стран в единый союз. Папанастасиу считал, что поскольку это объединение должно было содействовать общему миру, то СССР вряд ли займёт по отношению к нему отрицательную позицию. Однако советский полпред заметил, «что без разрешения проблемы национальных меньшинств на Балканах, без осуществления радикального пересмотра аграрных отношений на полуострове, без устранения вмешательства империалистических держав в балканские дела, конференция балканских государств не может дать положительных результатов», к тому же, весьма сомнительной являлась возможность найти общий язык между пятью государствами, имеющими резко различные формы политического строя. Наконец, полпред указал на тот факт, что Советскому Союзу не может не быть известным, что «идея Балканского Локарно, равно как и лозунг «Балканы для балканских народов» скрывают в себе достаточно определённую антисоветскую тенденцию. Вот почему СССР занимает более чем сдержанную позицию в отношении проектов коалиции, внушаемых по балканским государствам со стороны некоторых великих держав». Затем он отметил, что идея балканского блока, выдвинутая в 1925 году Рентисом, тогдашним министром иностранных дел Греции, «носила явные следы англо-итальянского