‒ Вам снова плохо? – спросил с сочувствием в голосе.

‒ Немного, ‒ не стала разубеждать я.

‒ Проходите. Сейчас здесь уже много докторов. Вам обязательно помогут.

Он даже выбрался из своей конторки и осторожно под руку проводил меня к приёмному кабинету. Не успела я поблагодарить внимательного помощника, как дверь распахнулась, и в коридор шагнул уже знакомый мне дежурный врач. Только теперь он был одет в обычную одежду, да и вообще явно собирался домой после ночной смены. Но, увидев меня, остановился.

‒ Тиса Кайс? Так и знал, что явитесь с раннего утра, ‒ усмехнулся он, поправляя ворот удлинённого пиджака.

‒ Здравствуйте, доктор, ‒ поздоровалась я.

‒ Идёмте. Ильер как раз проснулся и уже беседует со стражами порядка. Думаю, ваше присутствие поможет ему чувствовать себя уверенней.

Мы снова поднялись на второй этаж и остановились всё у той же палаты. Доктор уверенно толкнул створку, учтиво пропуская меня внутрь. Но, переступив порог, я удивлённо остановилась.

У кровати моего сына находились трое мужчин. Один – светловолосый, сидел на стуле и задавал вопросы, второй – молодой, рыженький, явно стажёр, что-то быстро записывал на листе. А вот третьим, к моему удивлению, оказался лорд Бестерли. Он стоял чуть в стороне и на первый взгляд не принимал в происходящем никакого участия. Но я кожей чувствовала, что его присутствие здесь имеет первейшее значение.

‒ Господа, прошу прощения, ‒ проговорил подошедший к ним доктор. Меня, так и застывшую у входа, он тактично обогнул. – Напоминаю, что мальчику нужен покой, не стоит усердствовать с допросом. А лучше вам и вовсе ненадолго прерваться. Позвольте матери немного побыть с сыном.

И вся компания перевела взгляды на меня. Я же смотрела только на Иля.

‒ Мама, ‒ мягко улыбнулся мой мальчик и попытался сесть чуть ровнее.

Мигом забыв обо всех присутствующих, я подошла к своему Ильеру, опустилась на край его кровати и ласково погладила растрепавшиеся чёрные локоны.

‒ Сыночек, ‒ прошептала, чувствуя, как на глазах наворачиваются слёзы.

Нет, я никогда не была плаксивой. Но сейчас в броне моей души будто что-то треснуло. И стало абсолютно всё равно, что могут подумать обо мне посторонние люди. Важным оставался только Иль.

‒ Мам, ну не надо, ‒ тихо-тихо проговорил сынок. – Пожалуйста, не плачь. Со мной всё хорошо. Подумаешь, упал. Не в первый раз ведь.

‒ Упал? – я шмыгнула носом, стараясь взять себя в руки. – Ильер, я знаю, что тебя избили. И сделаю всё, чтобы эти люди ответили за свой гнусный поступок! Ты же видел тех, кто это сделал?

Иль отвёл взгляд. Всего на мгновение, но этого мне хватило, чтобы понять главное. Он не скажет.

‒ Я не знаю их, ‒ ответил сын. – Какие-то бродяги.

Даже не будучи менталистом я прекрасно поняла, что он врёт. И только хотела высказать своё мнение об этом, но вдруг вздрогнула, ощутив на своём плече чужую ладонь. Тело будто прошибла молния, сознание в момент помутилось, в лёгких перестало хватать воздуха. Но все эти странные ощущения прошли всего через пару секунд, будто их кто-то отключил. Мне же не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто стоит за моей спиной. Ведь такую реакцию у меня вызывал только один человек. Тут даже гадать не имело смысла.

‒ Ильер, ‒ голос лорда Бестерли звучал ровно и спокойно, – мне врать бесполезно.

Сын посмотрел на него с обидой.

‒ Знаю, профессор. Но мама… Я не хочу её в это всё втягивать, ‒ ответил мой сын. – Мы бы могли разобраться сами.

На душе от этих слов стало одновременно тепло и обидно. С одной стороны, я была рада, что Иль хочет вести себя как мужчина, но с другой, он всё равно оставался для меня маленьким мальчиком, который решил скрыть правду.

‒ Увы, ты несовершеннолетний, а значит, стражи порядка обязаны поставить в известность твоих родителей и держать их в курсе расследования, ‒ проговорил лорд Бестерли, но руку с моего плеча так и не убрал. И сейчас мне начало казаться, что от неё по организму разливается тепло, хотя магии я не чувствовала. ‒ Мне самому неприятно втягивать в это дело тису Изабель, но, насколько знаю, других родственников у тебя в этом городе нет.

Иль сокрушённо покивал и снова посмотрел в сторону.

‒ Но мы можем вызвать сюда твоего отца, ‒ добавил декан менталистов.

‒ Ему нет до меня дела, ‒ ответил мой малыш, стараясь говорить безразлично. Но все его эмоции всё равно были написаны на лице. – Папа занят своими проектами. Не стоит его беспокоить. И вообще, я достаточно взрослый, чтобы не прятаться за родителей.

У меня от этих слов в горле встал ком. Будто желая поддержать, Эйтан погладил моё плечо, а потом обратился к Ильеру:

‒ Как декан твоего факультета, я имею право представлять твои интересы. Если тиса Изабель позволит.

Сказав это, он сделал несколько шагов вперёд и обернулся ко мне. Наши взгляды встретились, я снова вздрогнула, но в этот раз, кажется, сумела не показать столь странную реакцию.

‒ Это лишнее, ‒ поспешила отказаться я.

‒ Мам, ‒ Иль посмотрел умоляюще. – Пожалуйста. Мне так будет проще.

Это заявление меня изрядно удивило.

‒ Я не останусь в стороне, ‒ заявила уверенно. – Нет. Прости, Иль, но это дело касается тебя, а значит, и меня. Я не собираюсь сваливать свои обязанности на постороннего человека.

В палату вошёл незнакомый мне пожилой мужчина, представившийся доктором Дивери, и две сестры. Они объявили утренний обход и попросили всех посторонних выйти в коридор. Пришлось нам удалиться. Я шепнула Илю, что пока схожу за булочками и его любимым соком. Но когда уже шла по коридору в направлении выхода, меня окликнул Эйтан.

‒ Изабель, подождите, ‒ позвал он, догоняя меня. – Могу отнять у вас пару минут?

‒ Пара минут у меня точно есть, ‒ ответила я и кивнула в сторону пустого диванчика в широкой части коридора.

Мы подошли к нему, но садиться не стали.

‒ Я согласен с Ильером, ‒ начал лорд Бестерли. – И прошу у вас позволения представлять его интересы.

Я тяжело вздохнула. Мне не хотелось снова поднимать эту тему. Но коль уж он сам это сделал, то уже не отвертишься.

‒ Лорд Бестерли, можно скажу начистоту? – спросила, глядя ему в глаза. – После того, как вы замяли дело Айлы Морри, я ни за что не доверю вам представлять интересы моего сына. Ведь если выяснится, что в его избиении участвовал кто-то из ваших знакомых, о справедливости можно будет забыть.

Он дёрнулся, будто мои слова стали для него самой настоящей пощёчиной.