— Тебе-то что? — мрачно огрызнулся Захир, с неохотой позволив помочь себе лечь. — Ты бы улетела на первом же самолете, даже не поинтересовавшись, жив я или умер.

— Не будь смешным.

— Ты говоришь точь-в-точь как моя учительница, старая дева. Конечно, внешне ты на нее совсем не похожа. Неужели ты не понимаешь, какая это мука — быть так близко от тебя, чувствовать твой запах и понимать, что я не могу прикоснуться к тебе? Это и то, что случилось сегодня, — для меня двойная пытка. Мало того, что я неудовлетворен сексуально, так еще и раны от этой проклятой пули болят! Мне сегодня непросто будет заснуть даже со снотворным.

Захир нахмурился, страдая от боли, и Джина нежно убрала волосы с его гладкого смуглого лба.

— Зачем тебе понадобилось самому с этим разбираться? Почему ты не послал кого-то другого, своего военачальника? Кого-нибудь, привыкшего действовать в подобных ситуациях?

— Думаешь, я не способен противостоять угрозе?

— Я не ставлю под сомнение твои боевые качества, Захир. Ты сильный и опасный человек, это видно с первого взгляда. Но мне это кажется неоправданным безрассудством.

Захир так и взвился:

— А ты откуда знаешь, что мне делать и чего не делать? Я не бесполезный марионеточный принц, который безвылазно сидит во дворце и строчит указы. Я политик и дипломат, и после того, как эти мятежники несколько месяцев запугивали мирные деревни, пора было раз и навсегда показать им, что власть не собирается смотреть на это безобразие сквозь пальцы! Кто мог бы продемонстрировать это лучше, чем глава государства?

— Пожалуйста, не заводись так. Я боюсь, что твои раны откроются, если ты расстроишься.

— Ты можешь идти.

— Что?

— Разговор с тобой меня слишком волнует, а мне сейчас нужен покой, чтобы осмыслить ситуацию и прийти в себя.

— Хорошо. Я понимаю.

Только Джина собралась выйти, как Захир притянул ее к себе за шею. Его поцелуй был горячим, страстным и злым.

Джина остолбенела, дотрагиваясь языком до горящей ранки на нижней губе, когда он неожиданно отпустил ее:

— Теперь можешь идти.

Ее ноги и руки словно налились свинцом. Она едва помнила, как добралась до двери и покинула эту роскошную комнату…

Говорят, раненый медведь становится опасным. На следующее утро, гуляя по саду, Захир страдал от ноющих ран и думал о сумасшедшем мятежнике, который ранил его и его телохранителя. Он чувствовал себя больным, сердился и готов был выплеснуть свою агрессию на любого, кто попадется под руку.

К счастью, Джамаль прекрасно чувствовал настроение своего господина. Он умел терпеливо и безропотно справляться с самыми непредсказуемыми и мрачными проявлениями личности хозяина. Когда Джамаль принес кофе, Захир, думая о Джине и о том, как обошелся с ней прошлой ночью, зашвырнул маленький латунный поднос со всем содержимым далеко во двор. В результате все оказалось на дне декоративного пруда.

Через час, после очередного осмотра, у Захира было назначено заседание придворного совета в связи с восстанием. Но в этот момент его гораздо больше волновали мысли о Джине. Он сделал ей предложение, за которое большинство женщин ухватилось бы, но нет. Только не она. Она поставила на первое место не его, а работу и больного отца. Еще раз!

В глубине души испытывая уважение к такой преданности семье и работе, Захир все-таки не мог не мучиться от ревности и обиды. Но он не хотел отпускать ее. Нужно было придумать способ удержать Джину в Кабуядире дольше, чем на несколько дней. Увидев ее снова, он понял, что не сможет так просто забыть ее.

— Захир! — Тонкая, одетая в черное женщина спешила к нему по садовой дорожке с распростертыми руками.

Когда сестра бросилась к Захиру в объятия, у него перехватило дыхание. Он не смог сдержать возглас боли, когда она коснулась свежей раны под повязкой на груди.

Она в тревоге отпрянула, и Захир увидел слезы в прекрасных глазах Фариды.

— Я не могла поверить, когда узнала, что ты ранен. Почему мне никто не сказал? Это потому, что ты запретил? Я не маленький ребенок, чтобы ограждать меня от подобного. Я была замужней женщиной и готова выдержать плохие новости, пусть даже они пугают меня. Что тебя заставило отправиться в разбойничье логово всего лишь с горсткой солдат и телохранителем?

Захир не верил своим ушам. Еще одна женщина отчитывала его за то, что он сделал все возможное для разрешения ситуации, приносившей боль и страдания его народу! Принимались ли действия его отца с таким сомнением и недоверием? Вряд ли.

Он ответил ей сердитым взглядом:

— Я должен был попытаться поговорить с их лидером. Это авантюрист, действующий под воздействием сиюминутного порыва. Он пытался добиться власти, собрав банду таких же безголовых идиотов, чтобы грабить и запугивать сельских жителей. В конце концов я увидел, что доводы разума на него не действуют, и предупредил его, что, если грабежи не прекратятся, я заточу большинство из них в тюрьму пожизненно. Мы уже собирались отправиться в обратный путь, когда он достал пистолет и начал стрелять.

— Тебя могли убить!

— Да, но не убили. — Он устало провел рукой по глазам. — Пожалуйста, не волнуйся обо мне так сильно, сестренка. Мне будет очень неприятно думать, что ты изводишь себя каждый раз, как я покидаю стены дворца!

— Но тебя ранили, Захир. Тебе очень больно?

Увидев, с какой любовью и тревогой она смотрит на него, Захир призвал на помощь чувство юмора:

— Не так уж сильно. Скорее неудобно.

— Что ты имеешь в виду?

В его сознании возник образ Джины, одетой в халат: золотистые волосы сексуально разметались по плечам, щеки разрумянились после горячей ванны, аромат экзотических масел исходит от непередаваемо нежной кожи. Этот образ воспламенил его кровь.

Он постарался улыбнуться:

— Я просто хочу сказать, что следующие несколько дней буду не таким активным, как хотелось бы.

— А что сталось с человеком, который стрелял в тебя?

— Сейчас он отдыхает в камере городской тюрьмы. Прошлой ночью его доставили туда мои стражники.

Поправляя шелковый хиджаб, скрывавший ее волосы, шею и плечи, Фарида смотрела с тревогой:

— Но если его люди захотят отомстить, они ведь не смогут причинить тебе вред, Захир?

— Пусть только попробуют. Тогда я покараю их так, что они больше никогда в жизни не смогут взяться за оружие!

Но, размышляя об этой неприятной возможности, Захир почувствовал, что его охватывают сомнения и беспокойство.

Он положил руку на тонкое плечо сестры, желая успокоить ее:

— Дворец — неприступная крепость, выдержавшая проверку временем. Ни один отчаянный любитель пострелять не доберется до меня здесь. Безумием было бы даже пытаться. И довольно об этом. Давай лучше перейдем к более приятным вещам. Чем ты собираешься заняться сегодня?