мире всё покупается и продаётся. Могу и театр твой купить. Представляешь, вместо «Театра всех времён» – «Театр Митяя»… Да он гремел бы на всю страну, от Калининграда до Самары, от Самары до Владивостока!

Митяй на все времена – это уму непостижимо! Этого Сева никак не мог стерпеть, потому и отвечал довольно резко:

– Ты слишком много выпил, поэтому и несёшь ахинею.

– Да нет, сегодня трезв, как стёклышко. А всё потому, что у меня серьёзные намерения.

– Знаю, что у тебя на уме! Затащить её в постель, а через неделю бросишь.

– Мораль мне собираешься читать? А сам… Думаешь, не знаю, что мои деньги прикарманил, те, что должен был тратить на театр?

– Это клевета!

Ещё чуть-чуть и Сева мог бы разреветься – до того обидно было. День и ночь вкалываешь, как проклятый, а вместо благодарности ничем не доказанное обвинение. Ну а Митяй понял, что уговорами Севу не проймёшь и надо применить стандартную методу:

– В общем, так. Если не устроишь мне свидание, поставлю тебя на счётчик. Один процент с украденной суммы за каждый день просрочки, – а затем придвинулся вплотную: – Да я тебя голым в Африку пущу, и никакие мэры и министры не помогут!

Праздник был вконец испорчен – понятно, что для Севы, а остальным всё нипочём. Впору пожалеть, что по совету Водопоева связался с этим шантажистом, но ведь без его финансовой поддержки не смог бы пригласить ни Бруцкуса, ни Алину. Да много чего бы не было из того, что удалось сделать и для себя, и для семьи. Вот и думай теперь, как поступить! Будь Алина в его труппе, тогда можно надавить, да и то вряд ли бы что-то получилось. Если же пригрозить, что снимет с роли, зритель это Севе не простит, да и где ещё найдёшь такую? Короче, куда ни глянь, всё словно бы в дыму и ни малейшего просвета.

Тем временем фуршет продолжился, хотя уже без участия влиятельных персон. Да и какой от них толк? Вот Митяй – совсем другое дело, ящик шампанского с собою приволок, не считая бонусов. Пили за его здоровье, за то, чтобы почаще ставили спектакли по таким пьесам. Но, когда решили выпить за здоровье автора, оказалось, что его и след простыл, да и Алина куда-то подевалась.

В том, что случилось потом, уже дома у Алины, нет ничего удивительного – не написал бы Глеб эту пьесу, не было бы и бенефиса Алины. Это именно так, ведь на её долю выпал ошеломляющий успех, а остальные актёры выступили как бы в роли подпевал или массовки. Тут уж не обойтись без выраженной в той или иной форме благодарности, причём идущей от души и никак не связанной с какими-то меркантильными и сиюминутными соображениями…

Когда на смену страсти пришла усталость, Глеб закурил, а вот Алину ни с того и ни с сего потянуло куда-то в область психоаналитики, хотя нельзя исключать, что вопрос Алина задала неспроста, с дальним прицелом:

– Глеб! Как ты думаешь, почему мужики видят во мне только красивую куклу, инструмент для удовлетворения их похоти?

– Возможно, ты сама виновата.

– С чего бы это? – Алина приподняла голову с подушки, готовясь дать отпор.

– Если бы ты соответствовала их представлениям о женщине, которая способна создать уют в доме, нарожать детей, тогда всё было бы иначе.

– Но я этого не хочу.

– Почему?

– Не хочу и всё! Не всем же уготована судьба моей прабабки, у которой было семеро. Тогда всё было строго – если на венчании супруги поклялись в любви и верности, так тому и быть. Ну а теперь иначе – моя подружка тоже семерых родила, а муж такого «изобилия» в семье не выдержал и ушёл к другой.

Тема сложная, и сейчас не самое подходящее время, чтобы это обсуждать. Остались бы друзьями, против чего Глеб не возражал, тогда можно не стесняться в выражениях, мол, давно пора подыскать себе приличного мужика, а профессию отодвинуть на задний план. Но, во-первых, с Алиной этот фокус не пройдёт – может послать, куда подальше, у неё амбиции едва ли не зашкаливают. А во-вторых, как-то неудобно её в чём-то упрекать, если у обоих почти одновременно возникло неодолимое желание, стоило переступить порог её квартиры. И вот теперь приходится словно бы кружить вокруг да около, только бы Алину не обидеть:

– Что ж, такое иногда бывает. К примеру, некоторые женщины боятся располнеть после родов или не хотят, чтобы пострадал их бизнес, поскольку уход за ребёнком потребует слишком много времени. Была у меня подруга, тоже не хотела иметь детей – ей в голову втемяшило, что непременно родится какая-то зверушка… И что тогда с ней делать? Тут многое зависит от партнёра, от мужчины, поскольку генетическая совместимость – это непростая штука! Ну а если не хочешь иметь детей, зачем же заводить семью? Если только ради секса…

– А любовь?

– Для этого не обязательно жить вместе.

– Друг к другу в гости приходить?

– Ну да, по мере надобности…

Алина не дала договорить – попыталась придушить подушкой. А ведь могла бы и лицо расцарапать, это у неё запросто, в этом Глеб не сомневался. Уже когда немного успокоилась, спросила:

– А как бы ты поступил на моём месте?

Душить Арину Глеб не собирался, а тема «рожать или не рожать» вроде бы исчерпана, поэтому попытался свести всё дело к шутке:

– Не могу представить себя в роли женщины. Сверху глубокое декольте, снизу тоже поддувает, да ещё надо брови выщипывать и губы красить… Это же морока!

Такой ответ Алину не устроил – похоже, настроена на серьёзный разговор:

– И всё же? Не увиливай, ты понял мой вопрос.

«Давать советы женщине, лёжа с ней постели – это явно не мой стиль. А то ведь можно договориться бог знает до чего, вплоть до признания в любви, хотя бы выраженного в обтекаемой форме – мол, я бы хотел, чтобы ты оставалась здесь, рядом со мной, как можно дольше. Не в постели, конечно, это было бы уж чересчур, но в этом доме или где-то по соседству. Выглядит цинично? Ну а как иначе, если знакомы без году неделю, друг о друге ничего не знаем, а тут вопрос в упор. И кто будет виноват, если не получится? Разбежимся кто куда, затаив обиду». Такие мысли пронеслись в голове Глеба и судя по всему, Алина поняла, что происходит:

– Ладно, не заморачивайся, Глеб.

Утром она ушла ещё до того, как Глеб проснулся, только оставила