немалые ресурсы. На этом закончим обсуждение и перейдём ко второй части нашего мероприятия, благо спонсоры не поскупились.

Водопоев взмахнул рукой, тут подбежали официанты, сервировали стол и, судя по изобилию угощений, в списке Водопоева было немало тех, кто готов спонсировать развитие культуры. Правда, Митяя среди них уже нет, однако Россия-матушка подобными талантами ещё не оскудела.

В то время, как представители культурного сообщества заседали в ресторане, Глеб находился в таком состоянии, когда даже ложка паюсной икры в глотку не полезет. Единственной его собеседницей была Алина, и это совсем неудивительно – за последнее время Глеб испытал столь глубокое разочарование в людях, что лишь она удерживала его от того, чтобы не наложить на себя руки, бросившись в реку с Крымского моста.

Глеб говорил и говорил не переставая, словно выворачивал себя наизнанку, пытаясь исторгнуть из глубины сознания накопившуюся злость:

– Мне противно всё! Ваше телевидение, книги, которые вы читаете. Мне отвратительна ваша демократия, лживость и лицемерие власть имущих…

– Но то же самое в любой другой стране! – Алина попытался остановить обличительную речь Глеба, но тот словно бы не слышал возражений и продолжал:

– Вы все только притворяетесь, что любите Россию, а на самом деле вам наплевать, что с нею будет, лишь бы прожить свой короткий век в достатке и благополучии.

– Это не так! Все хотят, чтобы и дети, и внуки были счастливы, и для этого готовы…

– Да брось! К примеру, моего соседа всё устраивает, потому что дочь живёт в Норвегии, а у сына своя фирма в Турции. Даже если Россию раздербанят, дети всё равно будут в шоколаде. Только представь, до чего эти люди могут довести страну!

Алина, округлив красивые глаза, смотрела на Глеба и не узнавала:

– Да что случилось-то? Чего так разошёлся?

Глеб, видимо, почувствовал, что надо что-то объяснить:

– Вчера меня пригласили в Фонд кино и предложили написать сценарий фильма…

– Так это же здорово! Не каждому выпадает эта честь. О чём же будет фильм?

– Рабочее название «Славься!»… Ну или что-то в этом роде, я уже забыл.

– И что?

– Да ничего! Я отказался.

И как на это реагировать? Алина не сдержалась:

– Ну и дурак! Теперь твою новую пьесу могут зарубить.

– Да мне без разницы.

– Как это так?

– Надоело всё до жути! Пишу, пишу, а жизнь к лучшему так и не меняется.

– Вон ты чего захотел! И где ты видел, чтобы писатель мог что-то изменить кроме содержимого своего кармана?

– В этом ты права. Даже у Льва Толстого ничего не получилось… Ну разве что «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, да и от него эффекта никакого.

– Не скажи!

– Ты о диссидентах? Так это всё пустые хлопоты. Побузили, погорланили, а толку нет. Всё потому, что у нас только власть имущие решают, нужны ли перемены и главное – кому?

Глеб ещё долго что-то говорил, но Алина его уже не слушала. Всё потому, что поняла – закончился их медовый месяц. Точно так же кончается и оттепель, и никто не в состоянии это изменить, если уж таков закон природы.

Глава 15. Конформист

Тут самое время вспомнить о благотворном влиянии природы на человеческую психику. Окажись Глеб на песчаном пляже, прогретом солнечными лучами, да искупайся в тёплом море, наверняка совсем другие мысли возникли бы в его голове. Вот и Сева Скороходов надеялся на то, что смена места обитания избавит от угрызений совести и восполнит жизненные силы, запас которых подходил к концу. Ну а как иначе, если хороших людей чуть не подвёл под монастырь, а в довершении всего угробил блестящую карьеру? Обвинение в пособничестве похитителям с него сняли, однако каждому злопыхателю не закроешь рот – молва способна нанести смертельный удар по репутации. Поэтому пришлось, сославшись на проблемы со здоровьем, отправиться на юг, причём не в Крым или на Кавказ, а гораздо дальше – туда, где не услышишь русской речи и где никто не подозревает о существовании «Театра всех времён». Так Сева оказался в Италии.

Однако и здесь его нашли – слава богу, это были не митяевские «братки». Местные журналисты пристали к Севе с расспросами: что да как, и почему покинул родину?

Поначалу Сева довольно спокойно отвечал:

– Родину я не покидал, поскольку Россия всегда в моём сердце.

– И всё же почему бежали из страны? Говорят, вы связались с русской мафией, украли у неё деньги, и теперь вас ищут, чтобы отомстить.

Сева понимал, что провоцируют, однако сдержать свои эмоции уже не мог:

– Да что за чушь? Какая мафия? Какая месть? Я сроду не имел никаких дел с уголовным элементом!

А журналисты словно бы его не слышат, задают вопросы наперебой:

– Сеньор Скороходов! Вы же член Совета по культуре, вхожи в Кремль. Почему же власть вас не защитила?

Вопрос, что называется, на засыпку, а потому что очень трудно найти правильный ответ… Ну в самом деле, почему? Почему допустили, чтобы он попал под следствие? Почему не оградили от «братков»? Если бы финансировали театр в полном объёме, тогда не пришлось бы идти на поклон к Митяю. Только сейчас Сева задумался об этом, и вот теперь ему открылась истина: во всём, что с ним случилось, виновата власть!

А вскоре в римской Messaggero было напечатано интервью, где Сева клеймил власть за невнимание к потребностям людей искусства, за некомпетентность руководства, за пренебрежение интересами простых людей. Затем последовали выступления на телевидении – там речь шла и о коррупции, и о семейственности во властных органах и госкомпаниях, и об отсутствии свободы слова.

«Зачем?» Этот вопрос Сева задавал себе не раз в перерывах между интервью и участием в ток-шоу, но каждый раз было словно бы не досуг, не до того, чтобы спокойно разбираться, что к чему. Примерно так же он когда-то поступал и в своём театре – гнал один спектакль за другим, лишь бы публику привлечь очередной премьерой, и не забивал себе голову ненужными сомнениями.

Впрочем, было дело, после очередного интервью всерьёз задумался: «Ну и зачем я это делаю? Работу никто не предлагает ни в театре, ни в кино – видите ли, такого уровня актёров и у них навалом, к тому же не владею итальянским языком. А ведь для России я теперь отрезанный ломоть – даже если покаюсь и вернусь, прежней жизни там уже не будет. И театр отберут, и ролей не станут предлагать. Неужели просчитался? Так или иначе, но кое-какие средства ещё есть, несколько лет можно