и она… И вдруг она внезапно объявилась в Петербурге. Это немного любопытно.

Пелагея Ивановна подёрнула плечами:

– Княгиня, все мы слышали, что Новосильцева приехала к мсье Плюшару. Должно быть, вы забыли про слова Адольфа Александровича. Она посетила его с какой-то своей… новой книжкой.

Плюшар только рассеянно кивнул, не отрываясь от еды. Все снова замолчали. Но тут вдруг подал голос до того тишайший Шарлемань. Он чуть откашлялся и, повернувшись в сторону хозяина, спокойно произнёс:

– Позвольте возразить.

Все посмотрели в его сторону с почти весёлым изумлением. Архитектор, тем не менее, не стушевался и решительно продолжил:

– Недавно я удостоился чести принять у себя госпожу Новосильцеву. Она изволила со мной беседовать – о некотором важном деле. И у меня есть основание полагать, что ради этого она и прибыла в столицу.

Послышались смешки, Пелагея Ивановна поджала губы, а княгиня Лаховская рассматривала Шарлеманя с откровенным любопытством и в упор.

– Пожалуй, стоит пояснить, в чём суть этого дела… – и архитектор вкратце рассказал о встрече с Новосильцевой и о заказе.

– Я уже приступил к работе над проектом, и не позднее, чем к началу лета, планирую закладывать фундамент.

Он посмотрел в лицо Сапожникову.

– Вам, Алексей Семёнович, я много благодарен за доверие, но ехать вместе с вами в Нижний Новгород по нынешним причинам не могу. Обязательства пред госпожою Новосильцевой мной были взяты ранее и я намереваюсь их исполнить.

Лицо Сапожникова ничего не выражало.

– Я был обязан вас предупредить. Простите – не успел, да вы и не спросили. – Иосиф Иванович приложил ладонь к груди. – Да, я конечно виноват.

Сапожников едва поморщился. Кивнул:

– Не извиняйтесь.

Хозяйка дома посмотрела на супруга с некоторым удивлением…

Иосиф Шарлемань продолжил:

– Устройство вашего двора я осмотрел. В ближайший срок готов осуществить работы. Произведу расчёты и подберу хороших мастеров. А архитектора, если желаете, я вам с ответственностью рекомендую…

Хозяин выслушал его вполне спокойно и даже благодушно.

– Да вы так не волнуйтесь, Шарлемань. Попозже всё это обсудим… Не стоит за едой, да о делах.  Вы кушайте.

Архитектор не стал настаивать и подчинился. Тем более, что завтрак незаметно перешёл к десерту… Десерт задался мирно, даже вяло.

После трапезы хозяин пригласил Плюшара в рабочий кабинет. Дамы уединились в комнатах хозяйки, а мужчин проводили в гостиную, где обнаружился бильярдный стол (согласно увлечению хозяина) и, разумеется, в углу – ломберный (для гостей).

Ростовцев обратился к Шарлеманю по поводу повторной партии в бильярд (от имени хозяина – как представитель), а князь с профессором уселись в «фараон».

Играл Яков Иванович неплохо, однако  безо всякого азарта.  Затем стал несколько рассеян и вскоре партию отдал.

Тем временем, в гостиную вернулась Лаховская, в сопровождении хозяйки. Князь завершил игру, после чего супруги распрощались. Тогда и архитектор, выразив хозяйке благодарность за приём, откланялся. Он вышел, следуя за княжеской четой.  Уже на воздухе, перед экипажем, князь обернулся к Шарлеманю… С задумчивостью, и как будто ни к кому не обращаясь, почтенный драматург изрёк:

– А рыбку под тяжёлым соусом в порядочных домах с утра не подают!

Тот час отозвалась княгиня, которая, на удивление, уверенно и бодро, произнесла:

– «Однако ж деньги  выпрямляют  кривизну его суждений, а здравый смысл его находится в мошне…» (Мольер «Мещанин во дворянстве» – прим.)

Архитектор молча поклонился и двинулся к своей коляске, запахивая на ветру шинель.

Мужчина прибыл к себе на квартиру поздним вечером… Нарочно  не спешил – как, впрочем, делал всю последнюю неделю. Заехал в Клуб – играл (но не сказать, чтобы успешно). Приехал к ужину. Коротко переговорив с прислугой, направился в свой «дальний» кабинет (служивший для «особых визитёров», и с дверью на чёрную лестницу). Негромко постучав, вошёл, но встал, будто нарочно, недалеко от двери. В сумраке неосвещённой комнаты едва разглядел Михаила, сидящего в кресле. Тот, сдержанно ответив на приветствие, спросил:

– Ну что, ты видел ли его?

– Да, архитектор был.

– Так что?

– Он рассказал о новосильцевском заказе. Решительно настроен исполнять. Сапожникову отказал. Что тут ещё поделаешь? – Мужчина помолчал, потом продолжил, очень осторожно: – И, думаю, на этом – хватит. Я уже сделал для тебя, что мог.

Гость ничего не отвечал, и в комнате повисла пауза. Хозяин подождал… Потом заговорил, уже повысив голос:

– Мишель, послушай, я прошу! Оставь эту нелепую затею. Ведь если что – совсем себя погубишь. На этот раз, поди-ка, не простят…

Гость резко встал. Его холодное, застывшее лицо при тусклом лунном свете показалось страшным. Хозяин замолчал. Явно играя безразличие, пожал плечами, а затем зевнул.

– Ну, так тебе решать. А я устал. Пожалуй, что пойду, прилягу.

Кивнул, с наигранной небрежностью, – и быстро, уже не оборачиваясь, вышел.

Глава 14. Вы не волнуйтесь, Шарлемань

Шарлемань, велев Степану не торопиться, ехал себе в коляске, обдуваемый ветром, – вальяжным, ленивым, пропитанным влагой весеннего города. Город, по воскресному, казался весёлым и шумным. Стуча колёсами, разбрасывали брызги экипажи, и барышни, спешившие по тротуару, с визгом хватались за подол. Всё подвигало к праздности, рассеянной беспечности. И Шарлемань, поглядывая из коляски в совершенном благодушии, неспешно рассуждал…

Князь и княгиня Лаховские… Милейшая чета. (Подумав, усмехнулся.) Ну, всяко, – безобидная, хотя и гордецы. Князь, судя по всему, порядком издержался, хотя и хорохорится… С хозяйкой дома Пётр Александрович не слишком ладит. Зато хозяин князя привечает, да и у князя есть к Сапожникову определённый интерес. Хотя, возможно, дело попросту в деньгах. Однако, князь водил знакомство с Новосильцевой, и, более того, – знаком с подробностями прошлого семьи… Но это для людей из света объяснимо.

Адольф Плюшар.  Весьма занятный малый. Книгоиздатель. Теперь нуждается в деньгах, а потому пытается расположить Сапожникова. Недавно виделся с Екатериной Новосильцевой. И что? Всё это может, ровным счётом, ничего не значить. Даже, наверняка. (Он поплотнее запахнул шинель, прикрыл глаза и поудобней развалился на сиденье.)

Яков Иванович Ростовцев. Свояк хозяина. Достойный господин, и из себя весьма приятный. Держался за столом как полноправный член семьи. Близок с хозяином. С сестрой предупредителен и, в целом, выглядит заботливым и терпеливым братом. (Тут Шарлемань воспроизвёл в уме момент беседы.) Да и в историю с дуэлью Яков Иванович неплохо посвящён. Что, впрочем, в кругу офицеров, неудивительно.

Потом жена хозяина. (Тут Шарлемань непроизвольно подавил смешок. Опять припомнил милую хозяйку и, всё-таки, себе под нос, тихонько, рассмеялся.) Особа, хоть и недалёкая, а всё же славная, да и собою недурна. Пожалуй, Алексей Семёнович супружеством доволен. И дай им Бог…

Сам Алексей Семёнович. Конечно, далеко непрост. По мне – разыгрывает простоватость, но сам хитёр и