И вот что ответил на это наш «православный президент»: «Я верю в человека. Я верю в его добрые помыслы. Я верю, что все мы пришли для того, чтобы творить добро. И самое главное, чего мы добьемся таким образом, мы добьемся комфорта». В принципе, для чиновника, воспитанного в эпоху «развитого социализма», в таком ответе нет ничего необычного. Если бы это сказал дедушка Ельцин, никто бы и не удивился – он ведь и на Пасху умудрялся поздравлять «дорогих россиян» с Рождеством.

Но в устах человека, который претендует на то, чтобы быть православным, сказанное звучит просто чудовищно! Это не только не православное, но и вообще не христианское исповедание… Рассуждать о комфорте в ответ на вопрос о вере может лишь человек, безмерно далекий от русской религиозной традиции.

Далее архимандрит Тихон живописует нам не просто образ Путина-христианина, но лик православного государственного мужа, распространяющего личные религиозные убеждения и на свое общественное служение, этакого русского президента-радетеля за родную Церковь.

«Принадлежа к церковному телу, президент не может не чувствовать проблем, которые беспокоят всех православных, – утверждает Шевкунов и приводит подходящий, с его точки зрения, пример. – У нас, как и в Греции, существует очень тяжело переживаемый нами раскол. В нашем случае – с Русской Зарубежной Церковью. Будучи недавно в Америке, Владимир Владимирович встречался с представителем Синода Зарубежной Церкви епископом Гавриилом и пригласил его и предстоятеля Зарубежной Церкви митрополита Лавра в Москву. Дай Бог, чтобы эта рана общими усилиями в конце концов была бы исцелена».

Этот благостный образ Путина как «отца нации» – всеобщего объединителя и примирителя – либеральные СМИ начали лепить уже довольно давно. Газеты писали о «сорокаминутной беседе, состоявшейся в ходе специальной встречи Путина с владыкой Гавриилом». Перед глазами читателя невольно встает картина вдумчивого и обстоятельного обмена мнениями между президентом и церковным иерархом, в ходе которой обсуждаются самые животрепещущие проблемы Русского Православия и намечаются пути их духовного и организационного преодоления. Однако сам епископ Гавриил описывает происшедшее совсем иначе.

«Широко распространяемые сообщения о моей встрече с Президентом России В.В. Путиным неточно описывают происшедшее, – пишет он в специальном заявлении от 17 ноября 2001 г. – Новоизбранный Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей, Высокопреосвященнейший митрополит Лавр, получил приглашение на прием, устроенный президентом России В.В. Путиным в российском посольстве в Вашингтоне, по случаю визита президента в США. Митрополит Лавр, по не зависящим от него обстоятельствам, не смог поехать на прием и поручил мне его представлять.

На приеме, где было приблизительно 250 человек, выступил президент России с речью, которая длилась около двадцати минут. После этого человек сорок гостей отвели в отдельный зал, где они могли непосредственно быть представлены президенту. Среди этих гостей был и я. Когда подошла моя очередь, после взаимного приветствия, президент России просил меня передать поздравление и привет новоизбранному Первоиерарху митрополиту Лавру. Я обещал передать это приветствие владыке Лавру и, в свою очередь, пригласил президента России посетить наши приходы в Америке, и особенно Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле. Президент поблагодарил меня за приглашение и взаимно пригласил меня приехать с визитом в Москву.

На этом встреча с Президентом, которая продолжалась не сорок минут, как говорилось в некоторых сообщениях, а, может быть, сорок секунд, закончилась».

В переводе с дипломатического на русский язык это значит, что первоиерарх РПЦЗ просто-напросто отказался встречаться с Путиным, а посланный вместо него епископ Гавриил ограничился тем минимумом общения, который требует элементарная человеческая вежливость. Если иметь в виду этот очевидный факт, то образ «президента-объединителя», нарисованный о. Тихоном со товарищи, значительно поблекнет.

Отец архимандрит делает из сказанного вывод, который образно можно было бы сформулировать так: Путин – это Петр I сегодня. Якобы именно он – «наш русский православный президент», в условиях двадцать первого века принял на себя то сакральное, мистическое служение «удерживающего» мировое зло, которое до катастрофы 1917 года было свойственно Помазанникам Божиим, русским Православным Царям. «В 1917 году в России прервалась почти тысячелетняя преемственность правителей страны, которые являлись бы православными христианами, – говорит отец Тихон. – И в этом смысле сейчас связь времен восстановлена в личности нынешнего президента».

Прямая кощунственность такого льстивого сопоставления очевидна для всякого православного человека. Высота царского служения несопоставима с жалкой «харизмой» президента, избранного одураченной толпой на балагане т. н. «всенародных выборов».

Президентские советники и имиджмейкеры могут, конечно, дурить «дорогих россиян» как им угодно. Что толку обличать их в неискренности – в конце концов, внедряя в массовое сознание монументальный образ «отца-президента», они просто отрабатывают свою немалую зарплату. Но признание Путина «православным» со стороны самой Церкви означало бы духовную смерть России, ибо тогда вслед за ним «православным» сможет объявить себя всякий, кому это выгодно из личных или политических соображений.

При этом, однако, остается в силе вопрос: какие же цели преследуют те, кто пытается слепить из Путина «православного президента»?

Думается, главных целей несколько. Например, с помощью такого маневра, воровскую новорусскую «элиту», безмерно далекую от собственного народа, можно приучить к мысли, что нынешнее «ручное Православие» для нее не страшно, а даже полезно. Даже иудеи его по-прежнему любят… А церковные иерархи и представители «патриотической общественности» наконец-то довольны – достигнуто давно искомое «единство народа и власти» через их трогательное единение в лоне древней русской религиозной традиции… И все это ни капельки не мешает жить, как прежде: проводить прежнюю политику, заискивать перед Западом, обкрадывать народ, форсировать либеральные реформы, участвовать в строительстве «нового мирового порядка», посещать, при случае, синагогу и развлекаться на шикарных горнолыжных курортах…

Верующих же, в свою очередь, можно приучить к тому, что для «начальников» якобы допустим некий особый, «облегченный» вариант Православия, не требующий ни соблюдения канонов и правил церковной дисциплины (таких как посты, например), ни публичного исповедания своей веры, ни подтверждения этой веры делами. Более того, допустимым признается даже публичное отвержение от веры во Христа ради «высшей политической целесообразности»…

Начальникам-то такой вариант, конечно, на руку – не слишком утруждая себя, можно опереться на огромный многовековой нравственный авторитет Святой Церкви. Но для России в целом, для Церкви, для народа он просто смертелен, ибо в корне подрывает самую глубинную, исповедническую, аскетическую основу спасительного церковного вероучения и русского национального самосознания.

Визит Путина в Грецию, состоявшийся в декабре 2001-го, должен был, по мысли его советников, стать завершающим аккордом в создании образа «русского православного президента». Именно поэтому в программу визита, кроме обычных для такого случая официальных встреч на государственном уровне, были внесены такие «нестандартные» мероприятия, как его беседа с главой Элладской Православной Церкви архиепископом Афинским Христодулом и посещение Святой горы Афон. Причем, именно этому последнему пункту придавалось особое значение: он подавался общественности как «паломничество» Путина.