— Да, а что?

— Эллиотт из Калифорнии и, судя по всему, уехал оттуда только в девяносто девятом.

— До моего рождения мама два года жила в Калифорнии.

Ноа рассеянно кивнул, однако взгляд оставался задумчивым.

— Полагаю, тогда все складывается.

Алексис нахмурилась.

— Ты что-то не договариваешь?

— В онлайн-архиве я обнаружил объявление о его свадьбе.

Ноа открыл ноутбук, клацнул несколько клавиш и развернул экран к ней. С фотографии на Алексис смотрели сияющие жених с невестой, которые стояли, тесно прижавшись друг к другу и взявшись за руки.

Сердце пустилось вскачь, комната пошла кругом. Алексис впилась в мужчину пристальным взглядом. Это и есть он? Ее отец? Тот, кого мама никогда не упоминала, кто никогда не интересовался собственной дочерью, кто бросил ее маму одну с ребенком на руках? Черно-белая газетная фотография не позволяла разглядеть детали его внешности и тем более цвет глаз, поэтому Алексис перешла к статье:

Алексис дважды пробежалась по тексту взглядом, затем внимательно перечитала, останавливаясь на ключевых словах и фразах, позволяющих выстроить в голове четкую картину — картину успешной и вольготной жизни, уверенности и стабильности, здоровья и комфорта.

Внутри вспыхнула обида и возмущение от вопиющей несправедливости. В детстве Алексис никогда, ни разу не чувствовала себя в чем-то ущемленной. Даже когда поняла, что их семья немного отличается от большинства семей. Ей всегда было достаточно того, что она имела.

Но что насчет мамы? Как бы сложилась ее жизнь, если бы ей не приходилось так много работать? Если бы не нужно было влезать в долги, чтобы дать дочери образование и шанс на лучшую жизнь? Если бы у нее была хорошая медицинская страховка и ей бы не приходилось последние месяцы жизни переживать о том, что дочь скоро останется совсем одна с кучей счетов за лечение?

Подступила тошнота, и Алексис спешно отодвинула ноутбук.

— Ну, я знала, что он женат. Не понимаю, зачем…

— Посмотри на дату, Лекса.

Взгляд машинально нашел нужную информацию вверху страницы — 3 апреля 1989 г.

Сперва она ничего не поняла.

А потом поняла все.

Алексис родилась в том же месяце того же года.

Она уставилась на Ноа и, проглотив застрявший в горле тугой комок невнятных эмоций, выдавила:

— Он не мой отец.

— Ну, это еще не значит…

— А вот и значит. Как такое возможно? Мама должна была забеременеть, когда он уже был обручен.

Ноа так на нее посмотрел, что Алексис почувствовала себя одновременно наивной и глупой. Она встряхнула головой.

— Нет. Мама бы не стала встречаться с обрученным мужчиной. Разве что…

— Что?

— Разве что по неведению. Возможно… он скрывал от нее свою невесту, а когда мама рассказала о беременности, он испарился, — быстро пробормотала она, отчаянно ища объяснения — вразумительного ответа на вопрос, горящий в голове: «Почему?!»

Ноа закрыл ноутбук и наклонился ближе.

— Давай не будем забегать вперед, — проговорил он спокойным, умиротворяющим голосом. — Самый верный способ удостовериться, что он действительно твой отец, это сделать тест на отцовство.

Верно. Алексис кивнула, уронив взгляд на свои вцепившиеся в колени пальцы.

— Или… — протянул Ноа, и она вновь вскинула голову.

— Или что?

— Или ничего не делать и сказать им, чтобы оставили тебя в покое.

Она подскочила на стуле.

— Я не могу их просто игнорировать!

— Ты не обязана что-либо делать.

— Ноа, он же умирает!

— О чем ты узнала только вчера! Да ты о нем самом узнала только вчера.

— Но теперь-то я знаю.

Ноа откинулся на спинку стула и убрал с лица кудрявую прядь. На его виске пульсировала жилка, будто недосказанное буквально билось изнутри, пытаясь вырваться наружу.

— Что? — требовательно спросила Алексис.

Он покачал головой и, схватив кружку, встал.

— Ничего.

— Мы же договорились не ничегокать, забыл? Выкладывай.

Он подошел к кухонному островку, повернулся, открыл рот и вновь закрыл. Наконец с тяжелым вздохом сказал:

— Ты не обязана спасать весь мир, Алекса.

— Я и не пытаюсь.

— И как тогда называется то, что ты делаешь? — Ноа поставил кружку в раковину и вернулся на прежнее место, их колени под столом соприкасались. — Я правда восхищаюсь твоей работой в кафе — ты помогаешь женщинам, пострадавшим от насилия, и, черт, даже котов спасаешь!

— Но?

— Но ты и так крутишься как белка в колесе. А теперь хочешь взвалить на свои плечи и эти проблемы? Когда ты уже остановишься на минуточку и передохнешь?

В горле образовался тугой комок. Алексис вскочила, пытаясь скрыть свою реакцию.

— Мне надо собираться на работу.

— Эй, Алексис, — мягко позвал Ноа, беря ее за руку и погладив большим пальцем; от тепла его кожи и ласки в груди заныло. — Просто не забывай порой заботиться и о себе.

Тупая боль усилилась, перерастая в острую. Не только из-за самих слов, но и из-за того, как он это сказал. Или у нее разыгралось воображение? Выдает желаемое за действительное?

Алексис прочистила горло и убрала руку.

— Еще раз спасибо, что остался со мной. И за все это. — Она указала на компьютер.

Ноа откинулся на спинку стула.

— Я всегда готов помочь, ты ведь знаешь?

Она кивнула так коротко, что он вполне мог не заметить.

— Оставлю здесь все распечатки, — сказал он, поднимаясь и отодвигаясь, чтобы ненароком не коснуться. — Ты как?

«Нет. Я пытаюсь увернуться одновременно от десятка пуль».