уже снова успел возбудиться. Гриффин был прав, заявив, что Оливия в моем вкусе, а воспоминания о том, как она совершенна, в момент, когда я заставляю ее кончить, превратили мой интерес в полноценную одержимость.

Бессмысленную одержимость, потому что завтра я уеду и никогда не вернусь. Я засунул все свои чувства из-за ссоры с Гриффином куда подальше, но теперь, в одиночестве в своей комнате, они вновь нахлынули. Мне сразу же стало плохо, а сердце гулко ударилось о грудную клетку. Мое желание присоединиться к Оливии и Лютеру возросло. И не только потому, что я хотел трахнуть Оливию. Нет, мне хотелось просто человеческого тепла. Идея провести вечер с Оливией и ее ребенком, за просмотром телевизора и поеданием попкорна, выглядела невероятно привлекательно. Несомненно, все из-за моего поганого детства, но психотерапевт постоянно твердил мне, что я должен искать в жизни маленькие радости.

Но, вместо того чтобы спуститься вниз, я подошел к окну и уставился на темную улицу. Ощущение близости с Оливией не более чем мое воображение. Она явно хотела перепихнуться, а я оказался рядом. Я для нее всего лишь теплое тело с твердым членом, что меня вполне устраивало. Я не искал себе девушку. Особенно ту, что жила в гребаном Уиллоудейле.

Несмотря на недостаток сна прошлой ночью, я не чувствовал себя уставшим. Я посмотрел на свой ноутбук на столе, прежде чем сесть и открыть его. Писательский марафон прошлой ночи, несомненно случаен, но я мог перечитать и отредактировать написанное. Может быть, тогда я перестану думать о сумасшедшей идее спуститься вниз для того, чтобы убедить Оливию закончить то, что мы начали.

Глава 7

Бен

— Эй, Бен, почему не слышно, как птеродактиль ходит в туалет? — Лютер сбросил рюкзак на пол и сел рядом со мной, его голубые глаза блестели, а волосы были влажными.

— Почему? — спросил я.

— Потому что моча бесшумна!

Я рассмеялся и протянул кулак.

— Неплохо, Лютер.

Он стукнул меня по кулаку.

— Вы сегодня утром уезжаете?

— Да, — отозвался я, когда Оливия вошла в столовую.

Она поставила передо мной идеально выглядящее яичное суфле и, избегая взгляда, сказала:

— Доброе утро, мистер Моррис.

— Бен, и доброе утро. Спасибо за завтрак. Выглядит очень аппетитно.

Ее щеки раскраснелись, но она бросила быстрый взгляд в мою сторону, прежде чем повернуться к Лютеру.

— Милый, ты хочешь овсянку или вафли?

— Овсянку, пожалуйста, — ответил Лютер.

Я потягивал кофе, наблюдая как Оливия возвращается на кухню. Не сводя взгляда с ее задницы, я почувствовал, как мой член упирается в джинсы, и только потом виновато отвел глаза. Когда рядом со мной сидел ее ребенок, воображать, как бы я нагнул Оливию над обеденным столом и трахнул ее, — просто отвратительно.

— Вы уверены, что не можете остаться еще на день или два? — с надеждой спросил Лютер.

— Извини, приятель, не могу.

— Ну да, ладно. — Лютер выглядел заметно подавленным, и я не удержался и взъерошил ему волосы.

— Мне было приятно познакомиться с тобой, Лютер.

Он кивнул и наклонился, чтобы порыться в рюкзаке. Я сделал еще один глоток кофе и потер виски. У меня болела голова, и я устал, но в хорошем смысле этого слова. Сегодня я писал до трех утра и испытывал несказанное облегчение от мысли, что мой писательский блок наконец-то преодолен.

— Можете подписать это для меня, Бен? — Лютер протянул мне лист бумаги и ручку.

Я уставился на свою статью.

— Откуда она у тебя, Лютер?

— Распечатал, — сказал он с огромной ухмылкой. — Когда вы закончите свою книгу, мама сказала, что купит мне экземпляр. Подпишете мне ее тоже?

— Конечно, — согласился я, до странности тронутый энтузиазмом Лютера.

— Круто! — Лютер подпрыгнул на своем месте, когда я, немного стесняясь, подписал лист бумаги.

— Мама говорит, что вы не вернетесь в Уиллоудейл, но я езжу в Хейвенпорт каждый месяц, так что если дадите свой номер телефона, — Лютер положил передо мной чистый лист бумаги, — я смогу позвонить вам, когда буду там, и мы встретимся, хорошо?

Я не смог сдержать улыбку, когда написал на бумажке номер своего мобильного.

— Отличный план.

— Лучший план! — объявил Лютер, забирая у меня оба листка бумаги.

— Что за план? — Оливия вернулась с овсянкой и поставила ее перед ним.

— Когда Бен опубликует свою книгу, а ты купишь мне экземпляр, мы встретимся в Хейвенпорте, чтобы Бен мог ее подписать! — радостно воскликнул Лютер.

— Лютер, — напомнила Оливия, — вчера вечером мы говорили о том, что мистер Моррис, вероятно, предпочтет, чтобы книга была отправлена ему по почте для подписи. Помнишь?

— Я знаю, но он не против встретиться со мной. Правда, Бен?

— Верно. — Я уставился на Оливию. — Я совсем не против, Оливия.

Ее щеки стали огненно-красными, а взгляд упал на мой рот, прежде чем она отвела глаза.

— Вы очень добры, мистер Моррис.

— Бен, — поправил я.

Она неловко улыбнулась и убежала к кофейному столику, чтобы протереть и без того блестящую поверхность. Я подождал не много, а затем последовал за ней, встав рядом под предлогом наполнения своей чашки кофе. Она посмотрела на Лютера, который ел свою овсянку, а затем понизила голос.

— Мистер Моррис, мне нужно…

— Бен. — Я говорил едва ли не шепотом. — После того как я заставил женщину кончить, я предпочитаю, чтобы она звала меня по имени.

Оливия тихонько вздохнула и снова уставилась на мой рот. Она вцепилась руками в стойку, и я провел большим пальцем по костяшкам ее пальцев.

— Мне очень понравилось вчера, Оливия.

Она тяжело сглотнула.

— Мне тоже.

— Я бы хотел, чтобы все повторилось. В следующий раз, когда ты будешь в Хейвенпорте, мы могли бы, — я сделал паузу, — закончить то, что начали.

Господи, если она не перестанет пялиться на мой рот, член прорвет мои чертовы джинсы.

Оливия облизнула нижнюю