гореть. Да, не самая умная затея, но у меня черный пояс по тхэквондо, и, по правде говоря, я нисколько не жалею об этой встрече. Тем не менее я быстро пишу Зи, где нахожусь.

Когда мы едем по Маунтин-роуд, ветер развевает мои волосы и я закрываю глаза.

– Все хорошо?

– Ммм… Так вот почему людям нравятся открытые машины.

– У них есть свои плюсы. – Он улыбается.

Обычно в это время года слишком холодно, чтобы открывать верх. Но сейчас вечер теплый, по-весеннему теплый. Несмотря на ноябрь. Если подумать, погода тоже изменилась, с тех пор как Сэм приехал сюда. Я смотрю на него. Его короткие черные волосы развеваются, а глаза остекленели от ветра. Я помню, как однажды ночью была на пляже в Пуэрто-Рико и луна отражалась от поверхности воды, как бриллиант. У него такие же глаза. Я ловлю себя на том, что теряюсь в них, и это кажется… потрясающим.

Звонит его телефон – он подключен к машине, так что я вижу имя «Рона» и фотографию его сестры на экране. Я сдерживаю дрожь.

– Уф, – бормочет он и сбрасывает звонок.

В точности мои чувства. И все же я не хочу показаться грубой.

– Ты мог бы ответить. Я не против. – И это правда. Можно узнать многое о людях, подслушивая их телефонные разговоры.

Он качает головой:

– Не, не хочу, чтобы она знала, где я.

– Ладно…

Он вздыхает.

– С ней… сложно, но я вроде как привязан к ней, понимаешь?

– Нет. У меня нет ни братьев, ни сестер. Иногда я жалею об этом, но потом люди рассказывают мне страшные истории.

– Да, на бумаге братья и сестры звучат лучше.

Мы продолжаем петлять по Маунтин-роуд, и я понимаю, что мы направляемся к горнолыжному курорту. Он заезжает на пустую парковку слева, горнолыжные подъемники спят внизу в ожидании зимы. Я смотрю на него:

– Ты же знаешь, что курорт еще не открыт?

Он паркуется перед затемненным зданием, выходит и обходит машину. Я все еще в замешательстве и не слишком-то ему доверяю, но когда он открывает дверь и протягивает руку, я принимаю ее.

– Это слишком прекрасная ночь, чтобы проводить ее в помещении. – Он кивает в сторону лыжных трасс и бесшумных подъемников, забирая корзину для пикника с заднего сиденья.

Когда мы начинаем спускаться к подножию горы, я кое-что замечаю краем глаза. Что-то маленькое и черное, похожее на движущуюся тень. Я останавливаюсь. В кустах рядом со зданием раздается шорох. Что это было?

– Что-то не так?

– Нет. Я просто… – Я замечаю голову, заостренные уши, похожие на те, что я видела возле беговой дорожки, и светящиеся оранжевые глаза. – Сэм, ты видишь это? – шепчу я, указывая на существо как раз в тот момент, когда оно поворачивается и взмахивает заостренным хвостом, прежде чем исчезнуть.

– Что? – К тому времени, когда он смотрит, никаких следов не остается.

– Странно. Мне показалось, я увидела… – Я оглядываюсь по сторонам, но никого не вижу. Затем снова иду вперед по тропинке. – Наверное, это была кошка или что-то в этом роде.

Когда мы добираемся до подножия подъемника, я смотрю вверх на знакомую гору, а затем снова на Сэма.

– Ты же не думаешь, что я полезу на эту гору? Мне, конечно, нравятся пешие прогулки, но не ночью без налобного фонаря.

– Конечно, нет.

Я ахаю, когда начинает гудеть подъемник, а на горе один за другим загораются огни, оживают двигатели.

Он подходит к креслу, которое ждет внизу, и поднимает поручень безопасности.

– Вот наш аттракцион. – Он величественным жестом указывает на мягкое сиденье.

Я оглядываюсь с нервным смешком.

– Не думаю, что нам можно здесь находиться.

Он поворачивается ко мне, его глаза блестят в свете огней подъемника. Я чувствую, как земля уходит у меня из-под ног, совсем чуть-чуть. Он чертовски великолепен.

– Если тебе некомфортно, Мика, мы вполне можем вернуться в город, сходить в кино или еще куда-нибудь. – Он указывает на машину, стоящую на пустой стоянке и ожидающую, как верный пес.

Но он неправильно понял меня. Меня не волнует, законно это нет. Хотя должно бы. Обычно волнует. Но ничто не проникает в этот счастливый пузырь, в котором я сейчас нахожусь.

Я улыбаюсь и опускаюсь на сиденье. Сэм садится рядом со мной, ставя корзину для пикника с другой стороны, и опускает страховочную перекладину перед нами. Когда сиденье начинает рывком двигаться, меня подбрасывает ближе к нему, и он обнимает меня одной рукой. Он такой же теплый, как свежеиспеченный хлеб.

Мое сердце должно бешено колотиться. В любую минуту персонал или даже полиция могут прибежать через парковку и обвинить нас в незаконном проникновении на территорию. Однако я достаточно спокойна, чтобы откинуться на спинку сиденья и почувствовать тепло его руки на своей шее. Я глубоко дышу. В воздухе пахнет соснами и свежескошенной травой.

Когда мы добираемся до верхней площадки, я готовлюсь спрыгнуть, но подъемник просто останавливается. Я смотрю вниз, на землю, которая все еще пугающе далеко.

– Обычно он этого не делает; обычно он делает круг, а затем снова спускается с горы. – У меня такое чувство, что нам обоим надоел привычный ход вещей, – говорит он, легко подпрыгивая и приземляясь.

О, он понятия не имеет, насколько прав.

Подъемник находится высоко над землей; без снега он гораздо дальше, и мои ноги болтаются в воздухе. Сэм протягивает руку, чтобы помочь мне слезть, но я спрыгиваю, раскинув руки, будто лечу, пока мои ноги с приглушенным стуком не ударяются об утоптанную землю в нескольких ярдах от подъемника. Когда я оборачиваюсь, то вижу, что он улыбается.

– Что?

– Ты невероятно крутая, Мика Анхелес.

– Почему? А, да, я такая. – Я не могу перестать улыбаться, когда беру его за руку.

Мы добираемся до ровной площадки в самом начале тропы, где Сэм достает плед из корзины для пикника и расстилает его на траве. Я оглядываюсь вокруг и вижу, что весь город раскинулся под нами, как темно-зеленый ковер. И звезды. Отсюда я вижу все небо, устланное ими. Вермонт похож на маленькую деревню и чертовски скучный, но даже я готова признать, что он может быть волшебным.

– Красиво, не правда ли? – От его шепота я чувствую, словно по моей коже пробегает статическое электричество.

– Я подумала о том же.

– Ты голодна?

Я киваю и сажусь на красный плед, мягкий и теплый. Он открывает корзину, и запах доносится до меня, прежде чем он вытаскивает контейнер.

– Куриные крылья? – Я смеюсь. – Я обожаю куриные крылья! Это мое любимое блюдо.

– Мое тоже.

Я