Я бросаю взгляд в угол. Все так расплывчато после того, как я вернулась домой.

– Твоя бабушка впустила меня.

Что?

Он неправильно понимает мое выражение лица, поэтому добавляет:

– Она настояла, чтобы я не закрывал дверь.

Я жестом прошу его отвернуться, что он и делает, сбрасываю одеяло и надеваю рубашку и джинсы.

– Ты все еще не сказал мне, зачем пришел.

– Тхэквондо? Мы ходим каждую субботу? Ничего не припоминаешь?

– Урок только в одиннадцать! А сейчас сколько? Восемь тридцать? Девять?

– Десять сорок пять.

– О нет.

Я беру телефон и смотрю на время. Он прав. Ничего не понимаю. Я встаю рано, как и все мои друзья. Как и большинство людей в Вермонте. Я хватаю спортивную сумку и нюхаю свой тобок[16] . Фу. Подойдет. Я запихиваю его внутрь, затем роюсь в поисках кроссовок на дне шкафа.

– Когда я не получил ответа на сообщения вчера вечером и сегодня утром, я решил, что лучше проверить, жива ли ты.

– Какие сообщения? Я включила уведомления после того, как… – Я замолкаю на середине предложения. – Я не получала никаких… – Я снова достаю телефон, и когда экран загорается, появляется восемь сообщений из Воинства. – Это так странно. Я всегда слышу уведомления. – Первые несколько были со вчерашнего вечера, примерно в то время, когда я сидела с Сэмом, последнее – пять минут назад от Рейджа. Я надеваю старые кроссовки, затем бросаюсь к туалетному столику и провожу расческой по волосам. Я вижу, как он смотрит на меня в зеркале, нервно покусывая губу. – Что?

– Ничего. – Он качает головой, словно перезагружает себя. – Просто это так… странно для тебя.

– Что странно?

– Спать так долго, забыть про урок, расчесывать волосы.

Он заставляет меня чувствовать себя все хуже и хуже. Я бросаю в него расческу, но он вовремя пригибается.

– Я не забыла про урок. А теперь пошли, а то пропустим его. – Я хватаю сумку и проталкиваюсь мимо него. Когда мы спешим через гостиную, я кричу на кухню: – Я ушла на занятие, абуэла!

Я запрыгиваю на пассажирское сиденье его машины, отодвигая контейнеры из-под фастфуда в сторону, чтобы ноги могли поместиться. Фу, я люблю Рейджа, но он такой неряха.

Пока мы лавируем в потоке туристов, он продолжает смотреть на меня. Я не собираюсь спрашивать почему.

– Нам не хватало тебя у Барри вчера. – Пауза. Когда я ничего не отвечаю, он продолжает: – Ужасно, что тебя наказали. Чем ты занималась? Смотрела мелодрамы с абуэлой?

Значит, Зи не рассказала о моем сообщении с местоположением. Я перед ней в долгу. Вечером каждую пятницу мы собираемся в огромном гараже Барри, тусуемся и пьем лимонад из теплых бутылок. Эти вечеринки глупые и деревенские, но все равно веселые. Эта первая, что я пропустила с тех пор, как у меня был мононуклеоз в десятом классе.

– Ага. А потом я рано легла спать. – Слова слетают с языка так легко, что странно, поскольку я раньше не лгала Рейджу. Никогда.

Он замолкает, когда мы поворачиваем на трассу 100. Часть меня хочет признаться, рассказать ему все о том, как я впервые улизнула из дома, каталась на горнолыжном подъемнике в нерабочее время, поцеловала парня под звездами.

Это была самая романтичная ночь в моей жизни.

Я краснею от воспоминаний. Несмотря на все странные вещи, которые происходят со мной – а все началось, когда мы с Сэмом познакомились, – я все еще чувствую, как у меня кружится голова при мысли о нем.

Как я вообще объясню это Рейджу? Даже я сама не полностью понимаю себя.

Подъехав на парковку здания, где проходят занятия, мы оба выскакиваем из машины с сумками в руках. Мы расходимся по раздевалкам, и я рада, что у нас нет времени на дальнейшие разговоры. Я выбегаю как раз в тот момент, когда начинается тренировка, и занимаю свое место в первом ряду вместе с Рейджем и другими обладателями черных поясов. Тот факт, что я проспала и чуть не пропустила занятие, все еще давит на меня. Но когда мы приступаем к разминке, я с легкостью выполняю знакомые движения и мозг постепенно отключается. Где-то до середины урока, когда сабум[17] поворачивается к нам.

– Рейдж и Мика, продемонстрируйте классу удар ногой после разворота. Рейдж, бери ракетки. Я хочу, чтобы била Мика.

Я издаю стон.

– Неужели это не может сделать кто-то другой?

Тренер смотрит на меня.

– Какое правило насчет возражений, класс? – выкрикивает он, не сводя с меня глаз.

– Никогда не возражай своему сабуму, – хором отвечают они, включая Рейджа позади меня.

Предатель.

Дело в том, что я никогда этого не делала. До сегодняшнего дня. Я не в настроении биться с Рейджем. Я только что впервые солгала ему, и ударить его сейчас будет равносильно оскорблению. Я немного опускаю голову и встаю перед другом, неохотно принимая боевую стойку.

Рейдж берет ракетки и поворачивается ко мне лицом. Наши взгляды встречаются. У него тот напряженный сосредоточенный взгляд, который всегда появляется на тренировках, но в нем читается что-то еще. Я видела это раньше, когда проснулась и обнаружила его в своей комнате, совершенно безумного. Я разворачиваюсь и выполняю выпад ногой, ударяя по ракетке с аккуратным стуком. Рейдж легко выдерживает его, и я снова принимаю боевую стойку.

– Вот чего я хочу от вас всех на этой неделе. Это было идеально выполнено в техническом смысле. Но то, что вы выполняете движения точно, не значит, что вы делаете их правильно. Мика, попробуй еще раз, только добавь больше силы.

Силы? Я чувствую, как краска смущения заливает мое лицо, и снова готовлюсь к следующему удару. На этот раз нога сильнее ударяется о кожаную ракетку, и рука Рейджа немного отдергивается назад.

– Лучше, лучше. Но, Мика, сейчас сделай это более целеустремленно.

Что это вообще значит? Я делаю глубокий вдох и снова ударяю, но, когда поворачиваюсь обратно, вижу, что тренер вновь недоволен.

– Хорошая попытка, Мика. Продолжаем.

Рейдж опускает ракетки, качая головой:

– Ты сдерживалась, Мика.

И тут вспыхивает пламя.

Прежде чем осознаю, что двигаюсь, я разворачиваюсь так быстро, что комната расплывается, а нога вытягивается, как змея. Звук, с которым нога ударяется о кожаную обивку, похож на выстрел из винтовки, и Рейдж пролетает через всю комнату, врезаясь в обитую войлоком стену и сползая на пол.

Я встаю в идеальную боевую стойку и растерянно оглядываюсь, дыхание прерывается. Я слышу, как Трэвис, ученик средней школы, говорит своему другу:

– Ты это видел? Она развернулась так быстро, что я даже не заметил!