шел по дороге к центру поселка, откуда доносились вопли, то составил примерную картину преступления.

Родриксон и Кирк Гартунг вступили в преступный сговор. Поселковый староста придерживает документы по дому и земельному участку артефактора, не давая им хода в регистрационную палату. Как только Гартунг обстряпает свои дела, то появится в поселке под новым именем и с новым лицом и получит все, что имел раньше.

Миранда Хорниран приложила руку к смерти первой жены и сына старого Сандерсона. Это был тот самый грех, который ей показали на тыквенном поле. Допустим, Миранда увидела, как к ней идет женщина в окровавленной одежде с младенцем на руках – да, пожалуй, этого хватит, чтобы окочуриться.

Джейк увидел то же самое. Зрелища хватило, чтобы он рухнул замертво.

Что, если ребенок все же выжил? Все это время Конлет Сандерсон был рядом, видел счастливую жизнь своего отца, но прятался, чтобы его не попробовали убрать снова?

Это все объясняло. Кирк Гартунг убрал Миранду и Джейка, потом расправится с законной наследницей и получит все состояние Сандерсона. Выкупит, например, на фальшивых торгах, которые организует поселковый староста – закон давал такую возможность.

Дереку сделалось скучно. Все упиралось в деньги и выгоду.

Он вышел на площадь к храму и увидел, что там собирается народ. Люди выглядели угрюмо и взволнованно. Поселковый староста стоял на ступенях церкви, и люди напирали на него, требуя ответа. Священник, должно быть, спрятался внутри, за закрытыми дверями. В толпе Дерек увидел доктора Вельша – тот замер у фонарного столба и смотрел на собравшихся цепким оценивающим взглядом, словно прикидывал, сколько народу ему сегодня придется лечить.

– Сжечь! – прокричала одна из женщин, потрясая крепким кулаком. – Сжечь это ведьмино гнездо немедля!

– Это она всему поселку гадит! Хватит с нас! – поддержала ее дама с сухим и жестким лицом школьной учительницы математики.

Родриксон держался так, словно всеми силами хотел остановить расправу. “Все правильно, – подумал Дерек. – Вчера Гартунг или как там его выбрался на улицу из своего убежища и напомнил, что ему нужен дом Сандерсона, а не головешки”.

– Сжечь ведьму! Сжечь! – закричали со всех сторон.

Дерек пробился через толпу, встал на ступенях рядом с Родриксоном и вскинул руку к низкому темному небу. Пары выстрелов из табельного хватило, чтобы народ умолк, и вид у Дерека был настолько решительный, что люди поверили: дальше он будет стрелять на поражение.

– Тих-ха! – прорычал Дерек, и люди испуганно уставились на него и будто бы опомнились. – Это что за сход? Кто допустил?

Когда так рычал Гверц, то окружающие разбегались по кустам, придерживая штаны. Дерек, конечно, едва доставал головой до плеча своего начальника, у него не было такого впечатляющего голоса, эбонитово-черной кожи и бесчисленных белоснежных кос, которые превращали главу инквизиционного департамента в подобие жуткого заюжного божества.

Но Дерек был столичной властью. И с ним считались.

Пока считались.

Он покосился в сторону Родриксона и приказал:

– Докладывайте.

Поселковый староста поежился, словно случилась очередная беда, и он понятия не имел, что теперь с ней делать.

– Ребята забрались в дом Миранды Хорниран, – неохотно ответил он, и из толпы выступили давешние знакомцы Дерека, Генри Тольцер и Талбот Шуппе. По лицу умника расплывался знатный кровоподтек: похоже, папаша все-таки узнал про общение сына с крепкими напитками.

– Забрались, ваша милость, – печально признался Генри. Что поделать, вот такие вот мы дураки. – Глядим, а там внутри… ну как бы это объяснить. Вот дом, да? А стены там из мяса. И кровь сочится, и все дрожит и трясется. И аптекой воняет.

Так. Аптечный запах – это как раз и есть кровь фей. Конлет Сандерсон не сдержался и проявил то, что однажды пыталось его убить, да не смогло.

– Ведьминых рук дело! – подал голос один из крепких мужчин: рядом с ним стояла группа таких же здоровяков, и они выглядели так, словно собирались пойти к Алеиде с топорами, вилами и факелами.

– Да! – поддержали его соседи. – Сжечь ведьму!

– Я знаю, кто убил Хорниранов! – прокричал Дерек и вскинул руку с пистолетом: народ снова умолк и попятился от ступеней храма. Краем глаза Дерек заметил, как Родриксон отшатнулся в сторону.

– Это не Алеида Сандерсон, – продолжал Дерек уже тише. – Я приведу настоящего убийцу и покажу вам.

Люди заговорили все сразу, и какой-то седовласый джентльмен в старом, но еще приличном костюме, спросил, пристально глядя на Дерека:

– А если ошибаетесь, ваша милость? Если это все ее чары?

– Тогда встану на костер рядом с ней, – отрезал Дерек и, обернувшись к Родриксону, произнес: – Пойдемте туда, где потише. У меня к вам очень много вопросов.

Он покосился в сторону Генри и добавил:

– Задержись, умный. У меня к тебе дело. Есть тут еще пара ребят покрепче?

Глава 16

Как тяжело и досадно было сидеть затворницей, когда где-то решалось, жить тебе или умирать.

Стоя у окна в гостиной, Алеида смотрела в окно на осенний сад. Перед тем, как наложить запирающие чары, Дерек разобрался с отоплением, зажег лампы во всех комнатах, и теперь в доме было тепло, а сам он напоминал сверкающую новогоднюю игрушку. А ведь впереди новый год с яркими огнями, наряженными елками и веселыми песнями – кто знает, где Алеида встретит его? И встретит ли вообще?

Ей казалось, что она стоит в самом центре мышеловки – и ловушка сияет в сумраке осеннего дня, и к ней уже крадется хищник намного страшнее и опаснее любой мыши. Алеида слышала его негромкую поступь и ловила дыхание – тяжелое, ледяное.

Вот он подходит на мягких лапах и становится за спиной. Алеида даже обернулась, но никого не увидела. Гостиная была пуста, слуги покинули дом – но в этой пустоте кто-то все-таки был.

– Покажись, – попросила она и сама удивилась, насколько надтреснутым и жалким оказался ее голос. – Не прячься, покажись.

Никого. После обеда Дерек принес тыкву из сада, вырезал из нее традиционный всесвятный фонарь и оставил на столе. Теперь тыква сердито смотрела на мир треугольными глазами: только попробуйте сунуться, злые духи, всех