Ладно, сказал мне контролер. Подожди здесь, я пойду проверю новых пассажиров, вернусь, и мы продолжим. Да, я просто скопипастил кусок из предыдущего абзаца. Но чего зря городить, если ситуация повторилась под копирку. Потихоньку все это стало напоминать день сурка в Твин Пиксе. Контрабасист не стал ждать повторения прошлой станции. До того, как контролер повернулся в его сторону, музыкант просто шмыгнул из тамбура в вагон. Без контрабаса. Не знаю, на что он рассчитывал. Когда контролер увидел одинокий контрабас у дверей вагона, он так рванул на себе волосы, что частично ухитрился помыть себе голову. С диким воплем силовик ломанулся в вагон.

Их долго не было. Если бы электричка замыкалась в кольцо, я бы предположил, что они бегают друг за другом по кругу. Я уже собирался возвращаться на свое место в вагон, как вдруг они нарисовались. Контролер едва не тащил музыканта, как зайца, за уши. К слову, со стороны я так и не разобрался, что в итоге было не в порядке с маэстро. То ли он ехал безбилетником, то ли его контрабас, то ли оба.

А электричка тем временем не могла ждать, пока у нее внутри восторжествует здравый смысл, и неминуемо приближалась к очередной остановке. Ругаясь с музыкантом, контролер жестикулировал так красноречиво, что я легко понял, о чем он говорил. Сальноволосый объяснял зайцу порядок выхода на станции: сначала из вагона выйдет сальноволосый, затем заяц передаст ему свой контрабас (говорю же – Твин Пикс) и после этого сойдет с поезда сам.

План был не лишен административного изящества, я тогда это сразу оценил. Электричка остановилась. Все шло как по нотам, что в этом конкретном случае не могло обрадовать музыканта. Контролер ловко выскочил на перрон. Маэстро без промедления протянул ему контрабас. И в этот момент встречная толпа снова благополучно внесла музыканта обратно в вагон. Вместе с контрабасом. Без контролера.

Я видел, как на перроне, на заднем плане маленького людского моря в отчаянии торчат дыбом сальные волосы. Контролер был вынужден протискиваться обратно в поезд на общих основаниях в последних рядах. В какой-то момент он, видимо, испугался, что не успеет, и принял самое мудрое решение в своей жизни: побежал вдоль вагона к другим, дальним дверям. Пока он бежал, сальные волосы назад, двери благополучно закрылись.

Весь народ схлынул в вагон. В тамбуре остались двое – я и контрабасист. Мы, не сговариваясь, уставились в окно и молча провожали взглядом стремительно удалявшуюся фигуру в игрушечном мундире на перроне. Когда фигура скрылась из виду, мы, наконец, взглянули друг на друга и торжествующе улыбнулись.

Имели право: только что мы случайно победили систему.

Диагностированному пьер-ришару со справкой не интересно смотреть «Твин Пикс»: это его будни. Сюжет сериала Линча элегантно продолжается в жизни таких, как я, линчуя реальность.

У меня есть два доказательства.

Много лет назад, когда я с родителями смотрел по ТВ финал первого «Твин Пикса», у нашей соседки случился пожар. У нее загорелся телевизор. Это была первая странность. «Твин Пикс» смотрели мы, а телевизор загорелся у нее.

Соседка эта, одинокая немолодая женщина, умело манипулировавшая своим одиночеством, всю жизнь привыкла полагаться на нас, ее соседей. Поэтому сразу после возгорания она решила уведомить о нем не пожарных, а моих родителей. С этой целью старушка принялась стучать шваброй со своего балкона в наше окно. На конце швабры была намотана половая тряпка (видимо, чтобы не разбить стекло). За окном стоял беспросветный осенний вечер. Швабру видно не было. И получилось так, что в тот момент, когда агент Купер начал бегать по красной комнате наперегонки с Лорой Палмер, в наше окно снаружи раненой птицей стала отчаянно биться половая тряпка. Чистый Линч, без примесей.

Мама с папой сразу побежали к соседке. Они были удивлены и взволнованы. Я – нет. Для меня стук тряпки в окно был логическим продолжением «Твин Пикса» в реальности. Я еще несколько секунд понаблюдал за конвульсиями тряпки и отправился вслед за родителями в горящую квартиру. Там соседка, моя мама и мой папа, взрослые вроде бы люди, почему-то хаотично скакали вокруг полыхающего телевизора, словно это было ритуальное сожжение масленицы. Передвигаясь с грацией зомби, я на автомате проследовал на кухню, взял с плиты кастрюлю с водой, вернулся в комнату и опрокинул кастрюлю на открытое пламя. Телевизор потух. Правда, он весь моментально покрылся пельменями, которые старушка собиралась отварить в той кастрюле. Я там их внутри не заметил. Фактически я потушил телевизор пельменями. И, опять же, чистый Линч, прозрачный, со слезой.

Прибывшие пожарные, которых все-таки успел вызвать мой отец, потом долго допытывались у соседки, не подожгла ли она телевизор намеренно, чтобы отварить на нем пельмени.

Годы спустя на экраны вышел новый, последний сезон сериала «Твин Пикс». Тот самый, за который Линча в качестве наказания следовало бы запереть в его красной комнате вместе с Лорой Палмер на веки вечные. Тот самый, который напоминает встречу выпускников через сорок лет, куда одна половина гостей пришла с бодуна, а другая – мертвая. Я так эмоционально реагирую, потому что вопрос «кто убил Лору Палмер» для моего поколения означал то же самое, что для предыдущего «кто убил Кеннеди», и для меня это личное.

Досмотрев финальную серию, я отправился в ближайший магазин за едой заесть стресс.

Едва войдя внутрь, я сразу понял, что «Твин Пикс» продолжается. Как тогда, в далекой юности в квартире у моих родителей. В магазине не было ни одного нормального человека: все, как один, странные.

В углу ругалась парочка, швыряя друг в друга батоном хлеба, надкушенным. Подросток ехал на самокате вдоль стеллажа с овощами. Полная дама в отделе кулинарии что-то шептала маленькой девочке, скорее всего, дочке. Малютка держала в руках какое-то готовое блюдо со стеллажа готовых блюд (вот оно, первое краткое вкрапление логики в безумие). Я зачем-то прислушался к шепоту женщины, как будто у меня имелась запасная психика.

«Что это у тебя?» – «Сосиска в тесте». – «А ты уверена, что там внутри есть сосиска? Вот они прямо так взяли и положили туда сосиску, да? И о чем ты только думаешь!»

Кассирша лупила, очевидно, уже сломанным пальцем по клавиатуре, повторяя нехорошее слово, а бабулька перед ней бормотала «погоди, милая, я только за кошельком домой схожу».

Пока не начался пожар, а я понимал, что для этого в магазине были созданы все условия, я по-быстрому накидал всякой всячины в свою корзинку. Уже у самой кассы я на бегу схватил с полки бутылку с напитком из Черноголовки, ту, в которой под названием «Байкал» плещется коричневая жидкость, что, видимо, должно сигнализировать о плохой экологической ситуации на знаменитом озере.

На кассе я пробил все товары у кассирши со сломанным пальцем и напоследок поставил на ленту «Байкал».

«Паспорт с собой? – спросила раненая кассирша. – Вы совершеннолетний?»

Линч. Нет, дважды Линч, не меньше.

У сорокалетнего человека, по которому честно промаршировали все его сорок и оставили свои кирзовые следы, спрашивают паспорт при попытке купить безалкогольный напиток «Байкал»! Ну, хорошо, на мне было модное (как я считаю) кепи, и лысина сразу не бросалась в глаза. Но под кепи-то широко раскинулась ботвой все та же самая сорокалетняя щекастая репа!