— Так, стоп! — сказала я, сменив жалостливо-мягкий тон на строгий и конструктивный и отстраняясь от ее плеча.

Ярослава тут же утерла слезы и уставилась на меня, часто-часто моргая огромными синими глазищами с длиннющими черными ресницами. Она практически не пользовалась косметикой, но любая скучная, блеклая дылда с ногами от ушей и полным отсутствием индивидуальности во внешности, то есть «в толпе пройдешь и не заметишь», любая малолетка-первокурсница, считающая себя достойной звания победительницы любого конкурса красоты, одевающаяся в современных бутиках на папы-мамины деньги и с притворной скукой на лице разглагольствующая о новой юбке от Армани, могла позавидовать естественной красоте Ярославы. Черные брови полумесяцем, нежный, здоровый цвет лица, васильковые глаза, изящные женственные формы — Ярослава была сексапильнее их всех, вместе взятых. Даже в сшитой самодельной юбке и кофточке, купленной за сто рублей на барахолке, она была хороша. Типичный высокий украинский бюст, готовый вот-вот заставить лопнуть блузку, тонкая, почти осиная талия и стройные ноги при росте метр семьдесят: сантиметров на пять-десять, если не на пятнадцать меньше принятого нынче стандарта. Прибавьте сюда девичью чистоту и свежесть. Далеко не одна студенческая голова была сведена с ума ее внешностью. А уж если и преподаватели на нее заглядывались…

— Если ты думаешь, что на улице, торгуя рыбой или замерзая у обочины дороги в поисках очередного козла, который тобой просто грубо попользуется, ты добьешься большего, то лучше быстренько езжай обратно в Макеевку. Там быстренько выйдешь замуж за шахтера — и все дела. А если ты и впрямь хочешь чего-то добиться, то я тебе помогу. Но только если ты не будешь реветь. С Ильей Сергеевичем вопрос решим, это не проблема. Что касается работы, я сегодня же позвоню одному своему знакомому, так что работой ты будешь обеспечена. Не сразу завтра, но недели через две — точно. А ты за это время увольняйся из уборщиц и переводись на вечернее отделение, потому что работать нужно будет каждый день.

Ярослава смотрела на меня и не верила своим глазам. Собственно, если говорить, не кривя душой, я делала это не только из чувства альтруизма: одному моему знакомому, который недавно открыл юридическую контору, необходим был помощник с юридическим образованием, поскольку прежняя его сотрудница ушла в декретный отпуск. Брать кого-то со стороны ему не хотелось по весьма понятным причинам, а тут я как раз могла помочь сразу двум людям. И пусть высшее образование у Ярославы еще не было завершенным, но голова у нее была светлая, а главное — она была человеком исполнительным и надежным.

Одним словом, через две недели она уже работала, а учебу заканчивала на вечернем, где философию преподавал не Илья Сергеевич, а куда более разумный и приятный человек.

Теперь, когда с момента нашего знакомства прошло уже достаточно времени, Ярослава сильно изменилась, причем в лучшую сторону. Она стала куда более уверенной в себе, обеспеченной и — грамотным специалистом.

Изменилась и ее внешность: сейчас это была респектабельная молодая хорошо одетая дама со стильной прической, почти ничем не напоминающая нищую девочку из непрезентабельной, пропахшей угольной пылью Макеевки, одетую в обноски. Но красота ее никуда не делась, напротив, Ярослава, как мне казалось, еще больше расцвела.

Пересекаться нам теперь с ней доводилось редко, но иногда все же приходилось. И вот сейчас как раз настал такой момент. Телефон Ярославы был записан в моей электронной книжке, так что напрягать Мельникова еще и по такому пустяковому моменту не было необходимости. Уже через минуту, сидя в машине, я набирала номер Яси.

— Ярошенко слушает, — послышался приятный голос.

— Яся, это Татьяна Иванова. Времени на расспросы о житье-бытье нет, так что лучше сразу скажи: дело Никишиной для тебя является проблемным?

Ярослава пару секунд помолчала, потом, вспомнив, что я все-таки Татьяна Иванова и зря любопытничать не стану, только и сказала:

— Ты подъедешь, или лучше мне к тебе?

— Лучше я к тебе. На всякий случай выдели на разговор час, раньше, боюсь, не управимся.

— Хорошо, — только и ответила Ярослава и отключила связь.

Через десять минут я уже сидела в ее кабинете. Ярослава, все такая же красивая, в светло-бежевом брючном костюме, уже позаботилась о том, чтобы на ее рабочем столе стояли кофейник, две чашки, сахарница, ваза с печеньем и пепельница. Сама Яся не курила, так что последняя была явно для меня.

Я не стала церемониться, быстро усевшись в мягкое кресло и отметив, что обстановка в кабинете Ярославы хоть и вполне приличная, но все же далеко не шикарная, как у некоторых преуспевающих адвокатов, чьи имена гремят по всему городу. В принципе мне это было понятно: Яся так и не научилась брать взятки и за большие вознаграждения защищать отъявленных негодяев, заведомо зная, что они виновны. Наверное, поэтому я ее и уважала, хотя сталкиваться по работе мне приходилось и с другими людьми, лишенными подобных принципов.

Закурив сигарету и сделав глоток кофе, я спросила:

— Что у тебя по делу Никишиной?

— Ох, — только и вздохнула Ярослава и покачала головой. — Ума не приложу, что делать. Вижу ясно, что она не виновата, вижу, чувствую, а как на суде это доказать — не знаю. Молчит, врет, на контакт не идет. Объясняла ей сто раз — я в данный момент ваш друг, я на вашей стороне — молчит как ненормальная, и все! И как быть? Боюсь, я с треском провалю это дело.

— Стоп, только без паники, — остановила я ее. — Сделать можно еще многое.

Ярослава посмотрела на меня удивленно.

— Да-да, — продолжала я. — Именно поэтому я здесь. Я уже продумала дальнейший ход своих действий. А ты только слушай и запоминай, что тебе нужно сделать. Всю техническую работу я возлагаю на тебя, уж извини. Зато доказательства невиновности Никишиной мы добудем.

Щеки Ярославы залились румянцем.

— Ты и правда думаешь, что можно доказать ее невиновность? — с встрепенувшейся надеждой спросила она.

— Можно, хотя и сложно. И пока я буду заниматься тем, что наметила, ты за это время сделай-ка вот что…

Ярослава внимательно смотрела на меня, слушая каждое слово, и записывала кое-что в блокнот. После сорока минут разговора мы с ней распрощались, и я покидала кабинет адвоката Ярошенко с чувством, что все у нас получится.

С поисками Антонины Губановой мне пришлось повозиться. По адресу, который мне дала Аделаида Анатольевна Морозникова, мать Сережи уже не проживала: она сменила место жительства пять лет назад. Мне ничего не оставалось делать, как обратиться в адресный стол, но там мне дали координаты трех Антонин Губановых примерно одного возраста. Чтобы не проверять их всех, я все же решила переговорить с бывшими соседями Антонины. Естественно, никаких бабушек-старушек, которые жили в данном пятиэтажном доме много лет и, следовательно, помнили Губанову, на скамейке у подъезда в январе не было. Собственно, и скамеек-то не наблюдалось. Да и сама пятиэтажка тоже видоизменилась: входные двери были оснащены либо домофонами, либо кодовыми замками. Я попробовала наугад набрать на домофоне номер прежней квартиры Антонины, но там никто не ответил. Потоптавшись, я махнула рукой и набрала номер соседней квартиры.