плащи с алой подкладкой, вставные клыки и мертвенно-бледные маски на сей раз вызывали подлинный, а не картинный ужас.

Дервалу было всё равно; всеобщее веселье его совершенно не интересовало. Уныние, тоска и неприятный, гложущий ежеминутно, страх стали его уделом в день собственного рождения. Кое-как дотерпев до конца уроков, он, игнорируя насмешки Мангана и его дружков, поплёлся домой. Свернув, из чистого любопытства, к полицейскому участку – сколько раз отец оставлял его здесь, давая возможность понаблюдать за собственной работой! – он заметил несколько машин с дублинскими номерами. Неподалёку слонялся «гарда» Мерфи – судя по жевательной резинке, едва перекрывавшей запах спиртного, и красным глазам, он не спал всю ночь, диспутируя с бутылкой. Дервал приблизился к нему и поинтересовался происходящим.

– Зря твой отец уволился. – Говоря так, Мерфи отвернулся в сторону, однако Дервал успел заметить, что взгляд «гарды» беспокойно скачет с одного предмета на другой. – Может, когда всё вернётся в норму, ему стоит вновь поступить на службу…

Явная неуверенность, сквозившая в словах Мерфи, не скрылась от внимания Дервала.

– Да, конечно, мистер Мерфи, – ответил он ломающимся голосом. – А кого назначили расследовать смерть лейтенанта Макфаддена?

Мерфи мотнул головой в сторону низкорослого, чопорно одетого мужчины с аккуратно подстриженными усиками.

– Капитан Даффи – говорят, любой ищейке может дать фору. С ним целая оперативно-следственная группа.

Дервал задумчиво кивнул.

– Они арестуют Монтегю? Ведь ясно как божий день – это его работа!

Мерфи громко кашлянул и, гневно нахмурившись, посмотрел на Дервала сверху вниз:

– Вот что, малец! Ты в это дело не суйся – это я, «гарда» Мерфи, тебе говорю. – С этими словами он ткнул жёлтым от табака пальцем мальчику в грудь. – И сына моего ни во что такое не впутывай!

Дервал сразу почувствовал разницу с привычным, уважительным и подобострастным, отношением Мерфи к нему. От былого уважения и симпатии «гарды» не осталось и следа.

Невнятно пробормотав что-то, Дервал отступил на шаг, а затем, сдерживая слёзы, ретировался. Вскоре он уже был дома. Аппетит почти отсутствовал, но пустой желудок напоминал о своих потребностях голодным урчанием. Поразмыслив секунду, Дервал прошёл на кухню. Разогрев вчерашнюю варёную картошку и, пожарив к ней пару яиц, он пообедал. Взяв, по обыкновению, чай в комнату, он взялся за уроки. Отцовский подарок – новенький мобильный телефон – он ещё даже не доставал из упаковки; для этого ещё настанет время. Тётка Мардж, ссылаясь на занятость, просила его зайти на следующий день, так что на этом праздник, посвящённый его тринадцатому дню рождения, можно было считать оконченным.

На душе у Дервала было пусто; он даже подумывал о том, не закурить ли ему, но, вспомнив, чем закончилось всё в прошлый раз – отец застукал его и отшлёпал по губам, – передумал. В конце концов, курение – отвратительная привычка, вызывающая рак лёгких; кроме того, не всё ещё так плохо, чтобы доставать припасы из тайников и готовиться к самоубийству.

Занятие чёрной магией, которое предложил ему Негьеши, казалось Дервалу, как ни странно, менее опасным. Страх, вызванный давешним чтением саморазлагающегося письма, уже прошёл, и сейчас сеанс колдовства казался просто хорошим способом скрасить одиночество. В конце концов, какой только бумаги сейчас не делают, особенно для розыгрышей или, тем более для шпионов. Да, действительно: Негьеши ведь мог оказаться иностранным шпионом, как-то связанным с операциями «временных» за границей!

Последняя версия казалась правдоподобной и вместе с тем глупой. Что, к примеру, нужно иностранной разведке в заброшенном особняке Тэхмор-менор? Дервал посмотрел на будильник, стоявший на тумбочке близ кровати – стрелки показывали половину пятого. До полуночи оставалась ещё уйма времени.

Кое-как разобравшись с уроками, он включил телевизор и лёг отдыхать. Усталость, совершенно истощившая его нервы, накопилась как-то незаметно, и Дервал даже не заметил, как уснул.

Он проснулся от хлопанья входной двери. Судя по звукам шагов, принудившим его замереть в неподвижности, пришёл отец. Дервал бросил взгляд на циферблат – тот был хорошо различим в свете, излучаемом телевизионным экраном. Будильник мерно тикал, короткая стрелка указывала на цифру «8». Нетрудно было догадаться, что отец засиделся в «Золотом четырёхлистнике».

Дервал едва слышно застонал. Отец что-то бормотал себе под нос и то и дело ронял какие-то мелкие предметы. Наконец, он прошёл в гостиную и, опрокинув рюмочку, завалился на диван спать. Мгновение спустя Дервал услышал громкий храп, который может издавать лишь мертвецки пьяный человек.

Это многое облегчало. Дервал почувствовал болезненное желание сделать что-нибудь экстраординарное, даже если для этого понадобится нарушить кое-какие правила. Отец в этот момент казался ему никудышным, конченым человеком. Это дружба с Монтегю, с дьяволом, его до такого довела – в этом не было никакого сомнения.

Слова на странном, непонятном ему языке Дервал выучил наизусть. Действия, которые следовало предпринять, казались совершенно безобидными с точки зрения уголовного права и законов физики. Некоторые опасения, правда, внушал странный порошок тёмно-серого цвета, содержавшийся в письме, но, судя по запаху, он не являлся ни токсичным, ни ядовитым. На всякий случай, Дервал решил одеть резиновую перчатку, в которой мыл посуду. Когда приблизилось урочное время, он бесшумно открыл дверь и вышел в тёмную прихожую. Оглушительный храп отца ни на секунду не сбился с ритма; всё шло как по маслу.

Остановившись у ростового, из морёного дуба, трюмо, Дервал натёр порошком зеркало. Затем снял перчатку и, чувствуя себя одновременно и глупо, и торжественно, произнёс магическую формулу. Завершая её словами «…регол иг Пурсон!», произносимыми нараспев, он с мрачным удовлетворением отметил, что ровным счётом ничего не произошло. Зеркало оставалось всё таким же куском стекла.

Хмыкнув, Дервал вновь натянул перчатку и уже готовился было очистить зеркало от серой грязи, как вынужден был остановиться. Что-то шевельнулось – и нет, не его отражение, а сама поверхность! Не веря своим глазам, он замер. В конце концов, ему могло просто померещиться, ведь он находился в полной темноте. Нет, уже не полной – зеркало осветилось изнутри!

Мальчик едва сдержал потрясённый возглас, уже готовый вырваться изо рта. Прямо перед ним располагался подземный кабинет Монтегю. Освещённый несколькими зловещего вида чёрными свечами, он не был пуст! Там находился Хромой Жерард и четверо мужчин, в возрасте от двадцати до сорока пяти лет, отлично знакомые ему: Дилан Аллен, грузный, немногословный бармен с плешивой, словно растущей из плеч, головой; Дейв Шоу, спортивно сложенный студент-второкурсник, изгнанный из Нэшнл-колледжа23; Ричард О’Ши, тощий, как жердь, но невероятно высокий – у него имелась собственная небольшая лавочка, торгующая продуктами; тяжеловесный силуэт Джонаса О’Нила, полуседого разорившего фермера, бросал огромную,