— Дитя мое, — сказал дон Мануэль, пристально наблюдая за ней, — боюсь, что вы ему чересчур нравитесь.

Поняв, что ее испытывают, Доминика презрительно рассмеялась:

— Несчастный! Но это наглость с его стороны.

Дон Мануэль был полностью удовлетворен. Поскольку ему самому нравился Бовалле, он даже сожалел, что дочь так явно его не выносит.

— Мне жаль, что он — Эль Бовалле, — заметил сеньор. — Мне бы пришелся по душе такой храбрый человек, как он.

— Хвастун, — с презрением произнесла Доминика.

— Возможно, и так. Но до того, как мы отплыли, Доминика, мне казалось, что вы представляли его себе каким-то героем. Вы всегда так жадно слушали рассказы о его подвигах.

— Тогда я еще не знала его, сеньор, — чопорно ответила Доминика.

Дон Мануэль улыбнулся:

— Ну что ж, у него дикий нрав. Я рад, что у вас достаточно здравого смысла, чтобы понять это. Но будьте с ним любезны, дитя мое, так как мы ему обязаны. Он клянется, что высадит нас в Испании, и — Пресвятая Дева! — я верю, что он это сделает, хотя не знаю как.

Эта беседа привела к тому, что Доминике во что бы то ни стало захотелось узнать о планах Бовалле. В тот же вечер она попыталась выведать что-нибудь у мастера Данджерфилда, когда они играли в карты в кают-компании. Девушка спросила, что у его командира на уме. Мастер Данджерфилд притворился, что не знает, но ему не поверили.

— Как! — воскликнула Доминика. — Никогда бы не подумала, сеньор, что он вам не доверяет! Вы просто не хотите мне сказать.

— Клянусь вам, нет, сеньора! — заверил ее Данджерфилд. — Сэр Николас держит язык за зубами. Спросите его сами, несомненно, он вам ответит.

— О, я не хочу иметь с ним дело, — сказала девушка и вернулась к картам.

Вскоре она услышала то, что надеялась услышать: звучный голос, легкую походку и смех, эхом отражавшийся в коридоре. Дверь распахнулась, и вошел Бовалле, бросив через плечо какую-то фразу.

— Храни вас Господь, сеньора! — промолвил он. — Диккон, вам нужно уладить одно пустячное дело. Давайте карты, я за вас доиграю.

Данджерфилд сразу же передал ему карты и с поклоном извинился перед дамой. Как всегда, Бовалле не дал ей возможности сказать ни слова. По правде говоря, она была рада, что он заменил Данджерфилда, но почему бы ему не спросить у нее разрешения?

Бовалле уселся в кресло Данджерфилда. Юноша остановился в дверях и промолвил, улыбаясь:

— Донье Доминике все время везет, сэр, вот увидите.

— А вам — нет, Диккон. Охотно этому верю. Но я сделаю все, что в моих силах. Ступайте же. — Он щелкнул картой о стол и улыбнулся Доминике: — До последней капли крови, сеньора!

Донья Доминика в молчании ходила ему в масть, и в конце концов Бовалле выиграл партию. Она закусила губу, но достойно приняла поражение.

— Да, сеньор, вы выиграли.

Понаблюдав, как он тасует карты, она скрестила на груди руки:

— Не стану с вами состязаться.

Сэр Николас положил колоду.

— Тогда давайте немного поговорим, — сказал он. — Это нравится мне гораздо больше. Как себя чувствует дон Мануэль?

Ее лицо затуманилось.

— Я думаю, сеньор, что он очень болен. Должна поблагодарить вас за то, что вы прислали к нему своего врача.

— Не стоит благодарности.

— Отец сказал мне, что вы поклялись высадить нас в Испании. Но как вы сможете это осуществить?

— Очень просто, — ответил сэр Николас. Он поднес ароматический шарик к носу, и глаза его блеснули.

— Ну и каким же образом, сеньор? — в нетерпении спросила она. — У меня нет никакого желания наблюдать еще одно морское сражение.

— А вам это и не грозит, моя любимая. По-вашему, Ник Бовалле станет, подобно Нарваэсу, подвергать вас опасности? Как вам не стыдно!

— Сеньор, неужели вы настолько безумны, что полагаете, будто войдете в испанский порт без единого выстрела?

— Ни в коем случае, дитя мое. Если бы я сделал такую глупость, на мою голову обрушился бы целый град выстрелов.

Закинув ногу на ногу, он продолжал нюхать ароматический шарик.

— Вижу, сеньор, что вы не расположены довериться мне.

Бовалле пожал плечами:

— Разве я не отвечаю на ваши вопросы? Вам хотелось бы знать больше? Так попросите меня хорошенько, миледи Надменность!

Девушка опустила глаза, решив сменить тактику и посмотреть, что из этого выйдет.

— У вас есть право насмехаться надо мной, сеньор. Я сознаю, что обязана вам. Однако мне кажется, что вы могли бы быть любезнее.

Встревоженный, Бовалле выпустил ароматический шарик.

— Боже мой! — воскликнул он. — Что такое? — Он протянул к ней руку через стол. — Пусть между нами никогда не возникает подобных разговоров. Вы ничем мне не обязаны. Считайте, что я делаю все это ради собственного удовольствия, и покончим с этим! — В его глазах мелькнула улыбка. — Разве я насмехаюсь над вами? Мне казалось, что этим занимаетесь исключительно вы.

— Я беспомощна в ваших руках, сеньор, — скорбно произнесла Доминика. — Если вам доставляет удовольствие издеваться надо мной, вы можете это делать без помех.

Эти слова не достигли цели.

— Дитя мое, еще немного — и я вынужден буду посадить вас к себе на колени и поцеловать, — сказал Бовалле.

— Я беспомощна, — повторила она, не поднимая глаз.

Нахмурившись, Бовалле поднялся с кресла и опустился возле нее на колени.

— Что вы имеете в виду, Доминика? Неужели вы так пугливы и смиренны? — Он увидел, как загорелись ее глаза, и рассмеялся. — О, хорошенькая притворщица! — мягко произнес он. — Если бы я осмелился дотронуться до вас, вы бы тут же дали мне пощечину.

Губы девушки дрогнули, она взглянула на него сквозь ресницы. Бовалле поцеловал ей руку.

— Ну, так что же я должен вам рассказать? — спросил он.

— Пожалуйста, скажите, — кротко промолвила Доминика, — где вы нас высадите?

— В нескольких милях к западу от Сантандера, дорогая. Там есть деревушка контрабандистов, где нас хорошо примут.

— Контрабандистов! — Она подняла глаза. — О, так вы и этим занимаетесь? Впрочем, я могла бы догадаться.

— Нет, нет, я тут ни при чем, — улыбнулся он. — Излейте ваше презрение на моего толстяка боцмана — это его вина. Он много лет занимался контрабандой и знает каждый порт в Европе, куда заходят контрабандисты. Мы тихо подойдем под покровом ночи, высадим вас и уйдем до рассвета.

Последовала пауза. Доминика взглянула на герб на стене и медленно сказала:

— И таким образом закончится это приключение.