– Пойдут по правому склону вдоль долины, – решил полковник Согрин. – Бандит переходит на противоположный склон, Прыгун наблюдает сверху, я, в должности собаки, двигаюсь по следу.

– Понял, – довольным тоном откликнулся Бандит, которому давно надоело сидеть на одном месте. – Я пошел, командир.

– Мне тоже пора, – ответил и Танцор.

– Двигайте. Далеко не забирайтесь, чтобы не потерять связь.

* * *

Подполковнику Сохно интуитивно хотелось побыстрее выбраться поближе к свету. Место, где он сидел в засаде, было в самом низу урочища, рядом с ручьем, прикрытым свисающими к самой воде кустами, и застоявшаяся без сквозняка сырость надоела быстро. Потому он и поторопился покинуть свое убежище и сразу стал взбираться по крутому склону. Именно там, где не решились спуститься боевики. Но, оглядываясь, подполковник прекрасно понимал, что спускаться намного сложнее, чем подниматься. Сейчас склон для боевиков был невидим, и потому Сохно выбрал прямой и кратчайший путь, не обращая внимания на трудности подъема. Не зная, когда боевики снимутся с места, он хотел зайти вперед, чтобы наверху, где склон не такой голый, спрятаться среди кустов и деревьев и контролировать передвижение группы без опасения быть замеченным.

Лес здесь был средней густоты, и прокладывать тропу через бурелом и завалы не приходилось. Деревья и кусты не представляло сложности обойти. Путь подполковнику указывала муха. Самая обыкновенная, каких и в лесу, и в поле множество. Сначала Сохно чуть не наступил на нее. Но муха успела перелететь на несколько шагов вперед и снова села. Когда человек оказался над ней и поднял ногу, муха полетела дальше. Причем летела она строго в ту сторону, куда Сохно намеревался двигаться, словно путь знала или читала мысли полковника. Летела и садилась. Но едва нога в очередной раз поднималась над ней, муха улетала. И так раз за разом на расстоянии метров тридцати. Может быть, это и дальше бы продолжалось так же, но совсем не характерный для лесных чащоб звук заставил Сохно замереть на месте с поднятой для шага ногой. Муха тоже замерла, и не улетала, но смотреть на нее уже интереса не было. Что это за звук, Сохно, как человек, всю свою сознательную жизнь посвятивший войне, понял сразу – кто-то забросил автомат за плечо. Автомат едва слышно звякнул. Как ни плотно набиты патроны в магазин, они при движении все равно издают звук. Как ни пригнаны одна к другой детали автомата, они тоже при легком ударе о плечо глухо звякают. Этого не избежать…

Нога опустилась медленно, а обе руки подняли по пистолету – Сохно обычно предпочитал вместо автомата носить с собой два АПС.[16]Первый – в штатной деревянной кобуре, присоединив которую к пистолету можно получить удобное оружие для ведения автоматического огня. Но согласно штатному расписанию кобуру положено носит на поясе, а Сохно вместо пояса крепил ее к бедру, на ковбойский лад. Так ему было удобнее пистолет выхватывать. Второй вообще носил, как самурай меч, за плечом. И сам придумал приспособление – спереди открытая кобура крепилась к поясу ремнем, сзади к тому же поясу широкой резиной. Потянешь за ремень, кобура переваливается через плечо, и пистолет падает в руку.

Сохно внимательно слушал. Звук не повторился, но это не удивило, поскольку в перебрасывании автомата с плеча на плечо каждую секунду смысла нет. Но другой звук подполковник все же уловил. Хрустнула под чьей-то неосторожной ногой ветка, и тут же чуть в стороне хрустнула другая, только уже не под ногой, а, скорее всего, под плечом.

Сохно резко свернул в сторону, не пытаясь даже рассмотреть, кто на склоне находится и чем занимается. Это можно сделать и позже. Но этот «кто-то» в состоянии увидеть на противоположном склоне спецназовцев, когда они будут перемещаться. И потому следует предупредить своих.

Двадцати шагов в сторону, если учесть, что люди, встретившиеся подполковнику на склоне, двигались в противоположном направлении, вполне хватило, чтобы стать неслышимым.

– Рапсодия, Танцор, я – Бандит. Тут кто-то, кроме меня, ползает. Старайтесь не показываться, пока я не выясню…

– Я – Рапсодия. Понял. Выясняй.

– Я – Танцор… Ищу их в прицел. Пока не вижу. И тебя не вижу.

– Тут – «елки-палки, лес густой». Днем с огнем никого не увидишь. Включи тепловизор.

– Аккумулятор слаб. Здесь не подзарядишь.

– Включи, – не подсказал, а приказал, полковник Согрин.

– Вижу. – Кордебалет прибор включил. – Так… Не меньше, похоже, десятка… Боевики… Наблюдают… Крадутся… Это явно не люди Абу Обейды.

– Толя! – скомандовал Согрин. – Бери их под постоянный контроль. Обейду вместе с Абу надо защитить… Так приказали…

– Понял. – Сохно согласился почти покорно. – Я всегда, если ты помнишь, очень любил этого Обейду вместе с Абу… И на завтрак, и на обед, и даже на ужин, хотя на ужин меньше…

– Когда ты отучишься засорять эфир! Работаем.

3

Большой толстый человек Виктор Викторович, до того как стать бизнесменом, никогда нигде, кроме милиции, не работал, но, как милиционер, он обладал одним ценным профессиональным качеством – никому, даже при наличии доказательств, не верил, даже собственной жене и родным детям, и был всегда бесконечно подозрителен. Это, разумеется, не то качество, что красит людей не прнадлежащих к милиции, но, однажды обретя его, уже трудно от него избавиться. И еще Виктор Викторович умело и со знанием дела вербовал себе «стукачей». В том числе и в автосервисах, которыми он владел. И, естественно, не обошел вниманием автосервис в Приволжском, где бизнес обещал стать со временем, может быть, самым успешным. И потому Виктору Викторовичу быстро доложили, что уже после окончания рабочего дня сам Доктор Шин постоянно остается на работе один. За компьютером сидит сосредоточенно и с невероятно умным видом. Раздумывая, Виктор Викторович выждал несколько дней, но ни к какому мнению не пришел и ничего не надумал, кроме как провести по всем правилам допрос. И потому просто сел в машину и поехал вечером в Приволжский.

Пристальное внимание к Доктору Шину со стороны владельца автосервиса было вполне объяснимо. Большой толстый человек, еще будучи начальником местной милиции, естественно, был хорошо и тесно знаком со всей местной, так называемой, элитой. И потому главный врач психо-невралогической лечебницы, еще когда Виктор Викторович в первый раз разговаривал с ним относительно Доктора Шина, согласился за небольшую ежемесячную плату – двадцать процентов от зарплаты Доктора Шина – выпустить своего бывшего пациента из-под тесного контроля. Но и то с непременным условием – если Доктор Шин будет вести себя нестандартно, Виктор Викторович должен немедленно сообщить об этом главному врачу и дать возможность провести с пациентом короткий курс лечения.

– А кто он вообще такой? – спросил Виктор Викторович.

– Этого нам знать не дано, – философически изрек главный врач. – Он сам не знает, и мы не знаем. Знаем только, что китаец. Знаем, что человек образованный… И все… О его состоянии запрашивают из Москвы… Из КГБ…