Но мальчишка уже успел схватить воздух, хоть и не сделал полный вздох, и нырнуть. Звук под водой распространяется даже лучше, чем на суше. Фераз различил по нарастающему гулу мотора, что лодка снова движется на него. Поднял голову. Неподалеку покачивалось на воде тело дяди. Мальчишка подплыл под него, ухватился за свитер и потащил под воду.

— Я его вижу! — рявкнул Аль-Хитаб, стреляя в показавшуюся над поверхностью голову.

Одной рукой он стрелял, второй выворачивал штурвал. Нос дюралевой моторки с ходу ударил в череп. Гребной винт мотора мелко затрещал, перемалывая попавшуюся на его пути плоть, а затем вновь завращался с ровным гулом.

— Кажется, я его «заутюжил», — проговорил Аль-Хитаб.

— Не кажется, а точно, господин, — польстил водитель.

Надим глянул на берег. В сонной рыбацкой деревне не горело ни одного окна. Но это не значило, что все спят. Люди могли, наоборот, выключить свет, чтобы смотреть на море, пытаясь понять, почему там стреляют. И что за лодка кружит над тем местом, где затонуло судно «Вест Стар».

Аль-Хитаб не то чтобы боялся кого-то, просто ему не хотелось портить отношения с местным населением. Зачем кому-то знать, что он расправился с лишними свидетелями?

Он направил моторку к берегу. Вскоре дюралевый нос ткнулся в песок. Затаскивать лодку не стали, наоборот, оттолкнули. Волны закачали ее, ветер и течение погнали в открытое море.

Надим залез в джип, устало потянулся.

— Едем назад, — зевнув, сказал он. — Поздно уже. Время спать.

Водитель закрепил на стойке автонавигатор. Запустил мотор. Оставив на песке четкий след рифленых протекторов, машина выехала на дорогу. Деревню объехали стороной.

Уже светало, когда уставший, измученный Фераз доплыл до берега. Как только сил хватило? Возможно, он не доплыл бы, если бы взял курс на бухту, из которой отправился вместе с дядей и отцом. Но Фераз инстинктивно выбрал самый короткий путь — к пустынной бухте в нескольких километрах от деревни. Он буквально выполз из воды. Не осталось сил, чтобы подняться на ноги. Только сейчас мальчишка дал волю чувствам. Он содрогался от слез, вздрагивал от холода. Было невыносимо больно сознавать, что в одну ночь потерял и отца, и дядю. Даже собственное спасение казалось ему не счастьем, а полным недоразумением. Восходившее солнце сушило на нем одежду, согревало. Усталость совершила свое дело. Фераз все еще изредка вздрагивал, но сознание его уже отключилось, он спал. Спал так глубоко, что это можно было сравнить с утратой чувств. Он не слышал шума волн, крика бакланов, круживших над бухтой. Даже если бы его принялись тормошить и обливать водой, он не открыл бы глаз. Мозг, практически отключенный от внешних воздействий, следивший лишь за функционированием жизненно важных органов, отбросивший эмоции, восстанавливал психическое равновесие.

Теперь, когда местонахождение затонувшего судна было доподлинно известно, контр-адмирал Нагибин решил лишний раз не светиться. Появление ремонтно-спасательного судна и сторожевика ВМС Сирии естественным образом привлекало внимание местных жителей, среди которых было немало сторонников и информаторов повстанцев. А потому сегодняшнее погружение Федор Ильич обставил совсем по-другому, чем предыдущее. На этот раз большую часть пути к месту гибели «Вест Стар» совершали по суше.

Два военных грузовика с двадцатью солдатами правительственных войск, мерно гудя моторами, катили по прибрежной рокаде. Между ними ехал просторный джип, в котором сидел водитель — один из немногих до конца посвященных в суть происходящего — офицер-сириец из спецслужб. Рядом с ним расположился Нагибин, на заднем сиденье ехали Саблин, Сабурова и Зиганиди.

Машины взобрались на невысокий перевал, откуда открывался головокружительной красоты пейзаж.

— Да, в таком бы месте отпуск провести, — вздохнула Катя.

— Отпуск на войне? — усмехнулся Нагибин.

— Из-за войны пейзаж здесь не меняется, — вставил Зиганиди.

— Точно, — согласился Виталий. — Есть на земле неизменные места. Эти скалы и возвышенности помнят и царицу Савскую, и войска Александра Македонского, и римские легионы. Но вся история человечества — это лишь миг для них. Суета.

— Ничего себе суета, — возмутился контр-адмирал. — Ты считаешь, то, чем мы сейчас занимаемся, — суета? Могут погибнуть тысячи людей. А мы должны не допустить этого.

— Для нас — не суета, а для камней, повидавших и не такие виды, — суета. Потомки станут поднимать со дна моря снаряды этой войны с таким же любопытством, как наше поколение поднимает античные амфоры. — У каплея явно сегодня было лирическое настроение.

— Командир прав, — сказал Николай Зиганиди. — Я ведь как боевым пловцом стал?

— Интересно, — повернулся с переднего сиденья Нагибин. — В самом деле, как становятся боевыми пловцами? Я не в смысле подготовки, тут все ясно. А в смысле, как приходят к такому решению.

— Меня амфоры привели, — взгляд Зиганиди стал задумчивым, обращенным в прошлое. — Совсем еще мальчишкой был. В классе четвертом, кажется, учился. Проходили мы с отцом мимо спасательной станции на городском пляже. Мужики там почти как пожарники работают. Бывает, неделю делать нечего. Потом пару человек спасут или утопленника вытащат. Свободного времени навалом. Вот они на брезенте возле станции выловленные черепки амфор разложили. Продавали недорого — по трешке, по червонцу, если это кусок горлышка с ручкой. Я, как увидел, прямо загорелся, стал у отца выпрашивать, чтобы мне купил. Сразу мне представились древние греки. Короче говоря, купил мне отец за червонец, а тогда это было две бутылки водки в эквиваленте, горлышко с ручкой. Я себе за стекло в сервант и поставил, гордился. Он и теперь у меня, если кто заметил, стоит. Все хотелось мне аквалангистом стать, чтобы самому такие вылавливать. Вот и привела меня мечта в боевые пловцы.

— Насчет древних греков — это ты, Николай, загнул, — с видом знатока произнес Федор Ильич. — Тут в тебе твоя греческая кровь взыграла. В лучшем случае Византия, раннее Средневековье.

— Наши черноморские греки — это и есть потомки византийцев. Но дело не в этом. Еще интереснее получилось, — засмеялся Николай. — Во время отпуска я археологам помогал в подводных раскопках. Кстати, Катя, твой земляк из Питера ими руководил — профессор Пригодин.

Сабурова вздохнула:

— Николай, профессор — это не звание, это должность, которая просто обозначает, что человек имеет научную степень и читает лекции студентам. То же самое, как командир полка, а по званию им может быть и подполковник, и полковник. Пригодин в таком случае или кандидат наук, или доктор.

— Суть не в этом. Он ученый-археолог, в черепках разбирается. Показал я ему тот самый, купленный у спасателей черепок от амфоры. Он посмотрел на него и сразу же определил. Никакая это не историческая ценность, а сделанная в наше время подделка. Спасатели вместе с гончаром одним работают, тот фрагменты амфор по образцам из учебника лепит, края отбивает, а потом они эти черепки на год в море под камни кладут, чтобы ракушками и водорослями обросли. Неплохой такой бизнес. Он и сейчас в Новороссийске процветает. Но я свой черепок не выбросил, он у меня по-прежнему на почетном месте стоит. Потому как неизвестно, кем бы я без него стал.