Выглядели похитители не арабами — типичные европейцы. Один — широкоплечий блондин, второй — приземистый шатен. Блондин бросил что-то короткое своему товарищу на незнакомом для Кати языке. То ли на шведском, то ли на датском. Во всяком случае почудился знакомый немецкий корень. В ответ получил такую же короткую фразу. Катя лежала на спине. В нее целились из подводного ружья.

— Кто ты такая? — прозвучал не очень уверенный вопрос по-английски. — Как оказалась там?

— А вы кто такие? Какого черта на меня набросились? — в свою очередь, спросила Сабурова.

— Отвечайте скорее и по возможности правдиво, — посоветовал блондин с приятным акцентом. — От этого зависит ваша жизнь.

— И свобода, — добавил шатен.

В их словах не чувствовалось прямой угрозы. Они явно действовали не от своего имени и даже, скорее всего, не по своему желанию. Но отвечать правду — значило раскрыть непонятным похитителям то, чего знать им было не положено.

— Я из группы аквалангистов, нанятых страховой фирмой для выяснения причин крушения «Вест Стар», — заученно произнесла Катя.

Еще больше недоумения появилось в глазах мужчин-европейцев.

— Этого просто не может быть. Я же советовал говорить вам правду, — напомнил блондин.

— От этого зависит не только ваша жизнь. Узнай мы правду…

— Вы бы отпустили меня? Чья еще жизнь зависит от моих слов?

— Женщины, — сказал блондин.

— Она заложница? — Катя почувствовала, что ее в самом деле могут отпустить.

Шатен согласно кивнул, а вот блондин глянул в сторону и произнес:

— Уже поздно.

Катя подняла голову. К скале, за которой на пляже находились все трое, спешили какие-то местные с оружием в руках. На мужчинах было подобие военной формы. Возглавлял группу высокий, уверенный в себе человек с недобрым взглядом, в котором читалось безразличие к чужой жизни.

— Я могу успеть исчезнуть, — прошептала Катя.

— Поздно, он вас уже заметил, — сказал шатен.

Она и в самом деле могла успеть скрыться в воде, которая была для нее роднее родного дома. Могла бы, даже не получив на это «добро» от похитителей. Однако упоминание, что от ее слов или поведения может зависеть жизнь какой-то другой женщины, остановило Сабурову. Она лишь села.

Надим Аль-Хитаб приблизился, взглянул на женщину. То, что это женщина, его тоже удивило.

— Вы ее схватили во время осмотра судна? — спросил главарь повстанческого отряда.

— Да, — после недолгого раздумья признался блондин.

Шатен вообще промолчал.

— Почему думаешь, если хочешь сказать правду? — криво усмехнулся Надим.

— Она не похожа на тех, о ком вы говорили.

— Внешность бывает обманчива. — Улыбка главаря стала шире. — К тому же я спрашивал о другом. Кто с ней был еще?

— Не знаем, не видели, — тут же ответил шатен.

— Слишком быстро отвечаешь, — сделал вывод в характерной для него манере общаться Аль-Хитаб. — Ладно, вы и так сделали немало. Пошли.

Пара головорезов-арабов предварительно зашли так, чтобы перекрыть для Кати путь отступления к морю, и перевели на нее стволы автоматов.

— Вставай и иди. Без глупостей, если жить хочешь, — произнес Надим.

— Куда вы меня ведете? — Катя старалась пока не показывать своих умений.

Пусть лучше расслабятся, посчитают, что перед ними относительно слабая женщина — совсем слабые с аквалангом не плавают и в чужой, охваченной гражданской войной стране не появляются. Она без всякого сопротивления дала себе связать руки за спиной. Оно и правильно — чем больше будешь сопротивляться, тем туже затянут узлы.

— Куда, куда? На допрос. Ты мне все скажешь, — спокойно ответил главарь бандитов. — Или по рукам пущу. — Он кивнул на своих мрачных подручных. — Пока будем идти, у тебя есть время подумать, как поступить.

Когда Катю проводили рядом с блондином, он успел шепнуть:

— Извините, но иначе мы не могли.

— Я не в претензии за то, что вы поранили мне руку. Если бы мы сразу заметили, что вы женщина… — начал шатен.

— Это бы ничего не изменило, — шепнула в ответ Сабурова.

Песчаный пляж закончился, тропинка стала забирать в гору…

Виталий, подсветив фонарем, глянул на хронометр. Воздуха в баллонах оставалось еще минут на пятнадцать. В черной глубине трюма притаились смертоносные снаряды с отравляющим веществом. Поднять запертый люк не представлялось возможным. Единственным природным источником света в недрах затонувшего судна являлся иллюминатор, расположенный под самым палубным настилом. Каплей показал на него рукой. Мол, корпус судна при помощи шуруповерта не преодолеешь, а с иллюминатором вполне можно повозиться. Пловцы поднялись. Николай ощупал рамку иллюминатора. Измерил ее растопыренными пальцами. Затем точно таким же методом смерил спину Саблину. Получалось, что, сняв акваланг, при желании и максимуме усилий пройти сквозь наглухо задраенный иллюминатор будет можно. Оставалась лишь одна проблема — раскрутить круглую рамку и вынуть толстое стекло.

Сменив сверло на наконечник отвертки, Зиганиди включил двигатель. Шуруповерт несколько раз беспомощно дернулся, но так и не сумел сорвать с места латунный винт, закрученный на свежий слой краски лет двадцать тому назад, а то и больше. Виталий замахал руками, показывая, что повторять попытку и попусту сажать аккумуляторы не стоит, указал на сверло. Зиганиди понял, спорить не стал. Вставил в патрон сверло.

Загудел двигатель. Латунные винты сверлились легче, чем сталь. Но теперь и ставка была выше. Сломайся сверло, и на этом конец. Сверло провалилось в пустоту. Николай вытащил его с выключенным двигателем. Виталий показал ему знаками, чтобы действовал осторожнее. Зиганиди знаками же показал, чтобы тот «не говорил под руку». Один за одним высверливались винты, после каждого Саблин пытался слегка расшатать рамку, проверял, не поддалась ли. Но держалась она крепко, неизвестный монтажник постарался на славу, затягивая крепеж. Ведь он не знал, для чего впоследствии попытаются использовать иллюминатор. Его задачей было обеспечить герметичность. Вот он и обеспечил по мере сил и возможностей.

Аккумуляторы приметно подсели. Сверло вращалось, входя в металл, натужно, грозя в любой момент остановиться, заклинив на стружке. Вот и приходилось действовать Николаю рывками. Он то коротко налегал на ручку, затем резко ослаблял давление, давал инструменту возможность разогнаться и вновь врезаться в металл. Еще один винт был пройден, а оставалось два.

Саблин дал знак, чтобы Зиганиди не спешил, передохнул, дал возможность аккумулятору восстановиться. Самым плохим сюрпризом для невольных пленников трюма могло стать то, что рамка наглухо приклеилась, что ее ставили на свежую краску, да еще вгоняли молотком в прорезанное в борту отверстие.