Ее никогда раньше не посещали такие сны, и уж точно она не предполагала, что способна на такое. Слишком возбужденная, чтобы опять уснуть, она дождалась рассвета и, приказав подать экипаж, поехала к дому Дориана Грея. Розмари постаралась, чтобы никто не заметил, как она вышла из экипажа. Она прокралась вдоль ограды, касаясь рукой золотых цветов. Ей казалось, что так она сможет стать хоть немного ближе к нему. Это все, что ей было нужно. Небо было опалового цвета, а крыши домов отливали серебром. Мысль о том, что он сейчас в своей постели всего за несколько ярдов от нее, наполняла ее таким ощущением счастья, которого она никогда раньше не испытывала.

На этот раз она даже не подумала о том, чтобы взять экипаж. Это потребовало бы от нее слишком большой рассудительности, а сегодня, видимо, ей было суждено отметать любые доводы рассудка. Сегодня она будет брести в одиночестве под проливным дождем со слишком тяжелой для нее ношей.

Измученная и подавленная предательством отца, Розмари чувствовала, что ее мысли путаются. И, скорее всего, это не последнее предательство, потому что ей предстояло встретиться с самым верным своим другом (вот уж поистине родная сестра!) – Хелен. Мысли, вызванные рассказом отца, мчались в ее голове, как испуганные лесные звери. В затуманенном рассудке клубились образы: ужасный смех Хелен, глаза Дориана, загорающиеся любопытством, порочная философия, ядовитый дым ее сигарет.

Было почти три часа дня, когда она подошла к дому Дориана. Она не позвонила сразу, а помедлила на ступеньках, пытаясь уловить признаки жизни, но ее встретили слепо глядящие окна с плотно закрытыми ставнями. Внезапно ее пронзила мысль о том, что он, возможно, сейчас внутри с Хелен, и она начала колотить в дверь. Старый лакей открыл так быстро, как будто ждал ее.

– Я слушаю, – произнес он, и в его запавших старческих глазах не отразилось ни тени удивления, как будто он и не заметил ее неопрятного вида.

Розмари кашлянула и попыталась привести себя в порядок. «Господи, – подумала она. – Что это на мне надето?» У нее было много платьев, но сейчас на ней было самое поношенное из них. Оно так плохо на ней сидело, что она надевала его, только когда писала. Платье было забрызгано каплями краски – цвета заката, или океана, или гипсово-белой луны, или души Дориана, темной, как его глаза.

– Добрый день, – сказала Розмари, кивая головой, потому что делать реверанс с картиной в руках было не совсем удобно. – Я бы хотела видеть мистера Грея.

Тяжелые веки лакея медленно опустились и снова поднялись.

– Мистер Грей не говорил, что ждет посетителей, – хмуро ответил он.

Сверкнула молния, и прокатился оглушительный раскат грома. Розмари вздрогнула.

– Мы не договаривались о встрече, – сказала она.

Хлынул ливень.

Лакей окинул взглядом плохо запакованную картину в ее руках, затем посмотрел на грохочущее небо и, судя по всему, остался недоволен и тем, и другим. Стараясь избежать дождевых капель, Розмари попыталась встать ближе к двери.

– Прошу вас, – произнесла она, надеясь пробудить сочувствие в этом человеке. – Могу я просто зайти на минуту?

Ее била дрожь, хотя на улице было довольно тепло. Лакей некоторое время обдумывал просьбу, потом немного посторонился, так, чтобы она могла проскользнуть внутрь вместе с картиной.

– Можете подождать здесь, пока я узнаю, готов ли мистер Дориан вас принять.

– Благодарю вас, – ответила Розмари. – Я принесла картину мистеру Грею, и я уверена, он был бы очень расстроен, узнав, что она намокла.

– Вы выбрали удачный день для того, чтобы доставить ее, – пробормотал он, бережно прислоняя портрет к стене.

Она оказалась в несколько мрачной прихожей с высокими потолками и стенами, обитыми лакированными деревянными панелями. В глубине была видна винтовая лестница. Порыв ветра захлопнул дверь, заставив ее вновь содрогнуться. Роскошная люстра на потолке едва уловимо заколыхалась. Розмари давно пыталась представить себе, в каком доме живет Дориан, и для нее не стало неожиданностью, что дом был огромен и управлялся безупречно. Но было в нем что-то унылое, какая-то роскошь запустения, чего она никак не ожидала. Казалось, что дом необитаем, точнее, не любим хозяином. Дориан Грей, молодой, обаятельный, удивительно красивый и хорошо воспитанный – и вдруг одинок? В это невозможно было поверить. Но ощущение заброшенности сквозило во всем. Даже лакей, чьи глаза, как сухая деревяшка, не выражали ничего, как будто воплощал собой одиночество.

– Подождите здесь, – проговорил он и, поглядывая на нее, начал подниматься вверх по ступеням.

Розмари не знала, чем заняться одной в огромной прихожей. Она наконец поняла, что замерзла и промокла под проливным дождем. Она обхватила себя руками и стояла так рядом с простой вешалкой для верхней одежды, которая выделялась из роскошной обстановки.

Вскоре она услышала тяжелые, медленные шаги лакея, спускавшегося по лестнице.

– Мистер Грей завтракает в своей столовой, – он вяло показал рукой в сторону лестницы. – Направо, затем первая дверь налево. Она будет открыта.

Он сразу же забыл про нее и исчез в дверях, ведущих в сад позади дома.

Странно. Зачем Дориану понадобилась столовая на втором этаже? И почему он завтракает в такой поздний час? Она впервые заметила, что у него есть свои причуды. Ее вдохновила мысль о том, что он тоже не совершенен. Она оставила картину в прихожей и поднялась по лестнице. Нервозность прошла, осталось только предвкушение встречи. Она скучала по Дориану.

На втором этаже коридор разветвлялся, уходя вправо и влево. Она повернула направо и прошла в дверь, ведущую в западное крыло дома. Слева от нее падала на пол полоска бледного света, указывающая на то, что дверь приоткрыта. Ее слабый стук потонул в грохоте грома, от которого зазвенели стекла. Она распахнула дверь.

Дориан сидел один за небольшим дубовым столом. Видимо, эта комната была раньше спальней, но ее решили переделать в маленькую столовую, присоединив террасу. Лицо Дориана, склоненное над тарелкой, выражало неподдельную грусть. Розмари почувствовала такой прилив обожания и смущения, что готова была убежать. Она проклинала себя за то, что пришла. Если бы только она взяла себя в руки прежде, чем явилась сюда. «Театральные эффекты», – зазвучал в ее голове неодобрительный шепот Хелен.

Ее удивило, что Дориан не поднял головы, когда она вошла, хотя, безусловно, заметил ее присутствие, так как сразу же перестал есть и тяжело вздохнул, как будто мысль о том, чтобы взглянуть на нее, приводила его в ужас.

– Что ж, доброе утро, – произнесла Розмари с наигранной веселостью. – Хотя сейчас скорее уже день. Вы позволите? – она указала на свободный стул рядом с ним. Он кивнул и, зевнув, вернулся к еде, все еще не глядя на нее. Она села.

Это унизительное чувство… Но она понимала, что находится под властью его обаяния. Розмари застенчиво потупилась, и на ее щеках показался румянец. Закусив нижнюю губу, она размышляла, какой предлог изобрести, чтобы оправдать свое присутствие. «Делай вид, что ничего не произошло, – думала она. – Веди себя естественно». Но действительно ли ничего не произошло? Она уже не была прежней с тех пор, как встретила Дориана Грея. И несколько часов назад ее жизнь опять круто изменилась. Ее отец – человек, перед которым она преклонялась и которому доверяла всем своим существом, – оказался лжецом. Небесный ангел, какой она всегда представляла свою мать, даже не смогла полюбить это ничтожество. Хотя ее мать скорее была падшим ангелом.