– Володя?

– Да! – так же тихо ответил я своему харьковскому помощнику Вите Слободенюку. – А ты что здесь делаешь?

– Как что? – удивился Витя. – Тебя жду!

Он подошел ко мне, и я приготовился к любой неожиданности. Командир сказал – не доверяй никому. А это значило – никому! Появись сейчас здесь сам Радзивилл, я бежал бы от него сломя голову. От Вити я, понятно, бегать не буду, молод еще, но совет командира надо исполнять буквально.

– Какой ты получил приказ? – жестко спросил я.

– Уйти на дно… – растерянно ответил он. И дурак, я на его месте лучше бы промолчал. Обязан был промолчать.

– Значит, тебе не приказывали помогать мне?

– Нет… Но я думал…

– Не надо ничего думать! – Голос мой звучал бесстрастно, но я проглотил возникший в горле комок. – Все давно продумано! Делай, что приказано, а обо мне не беспокойся.

Уж очень парень напомнил мне сейчас меня самого, каким я был после выпуска из Школы. Романтичного, наивного и готового на подвиг. Это потом жизнь обломала меня… Но приказ есть приказ. План «D», один из разработанных на все случаи нашей беспокойной жизни, недвусмысленно говорил: после получения сигнала от командира агент должен, не вступая в контакт ни с кем из коллег и сослуживцев, любыми способами пробиваться в Центр. Именно пробиваться. Потому что раз уж дошло до реализации плана «D», то это значило, что земля горит под ногами. А Центром была Школа, но об этом я узнал только после ее окончания. Как и о том, что здание над озером было абсолютно недосягаемо для посторонних и, кроме всего прочего, служило своеобразным санаторием для офицеров Службы. Были у него и другие предназначения, о которых школярам знать было не по чину…

Я опасался, что Витя не уйдет и будет упорствовать в желании остаться со мной. Тогда я буду обязан принять решительные меры. Но он, не прощаясь, повернулся и исчез в темноте. Вид его спины при этом выражал горькую обиду. Я подождал, пока затихнут шаги, и пошел в другую сторону. План тайных подземных ходов города я штудировал всю ночь перед отъездом в Харьков, вытащив его из базы данных Службы, поэтому вышел на поверхность именно там, где нужно.

Металлический гараж, что приткнулся в углу большого двора рядом с мусорными контейнерами, принадлежал нашему центральному отделению, и местный агент ничего о нем не знал. Я сам узнал про него от командира перед самым отъездом. Подойдя к гаражу, я сделал вид, что сую в декоративную замочную скважину несуществующий ключ, а сам левой рукой нажал в нужной последовательности на несколько заклепок, во множестве украшавших дверь по всему периметру. Замок щелкнул, и я вошел внутрь. Там стоял автомобиль – старый, пошарпанный светло-зеленый «жигуль»-«шестерка». С конвейера он сошел в семьдесят пятом году прошлого века, но, по заверению командира, обладал ходовыми качествами «Феррари».

Прежде всего я умылся, воспользовавшись водой из найденной на верстаке канистры, и вычистил испачканную в беготне по подземелью одежду. Потом сел на переднее сиденье, включил в салоне свет и достал из тайника под приборным щитком кожаный бумажник. В нем оказались документы на автомобиль, водительское и пенсионное удостоверения и два российских паспорта – общегражданский и заграничный. Все бумаги были выписаны на имя Алексея Борисовича Петровского, тысяча пятьдесят второго года рождения, что соответствовало моему истинному возрасту. Человек на фотографиях выглядел так, как должен был выглядеть сейчас я, не попади в свое время в Школу. Может быть, с небольшими расхождениями, но именно из-за них никто не должен был узнать в обладателе документов, новоиспеченном норильском пенсионере украинского происхождения, Владимира Кубанского, то есть меня. Номера на машине были белгородские. В бумажнике имелось даже свидетельство о временном ввозе транспортного средства в самостийну Украину.

Теперь предстояло главное. Развернув зеркало заднего вида на себя, я провел несколько специальных упражнений для мимических мышц, слегка размял лицо руками и взялся за дело. Напрягая одни мышцы и расслабляя другие, постукивая и пощипывая, я менял свою физиономию. Постепенно на лбу стали появляться глубокие складки, глаза окружили морщины, даже сама кожа лица и шеи одрябла, и на ней проступили пигментные пятна. Убедившись, что теперь я неотличим от изображения на фотографиях и никто не даст мне меньше указанных в документах лет, я занялся кожей на кистях рук – уж слишком она была гладкой и молодой. Больше ничего делать не стал, потому что раздеваться перед посторонними не собирался.

Держать лицо измененным без особого напряжения я мог примерно неделю. Потом начинались неприятные ощущения. Но грош мне цена как агенту Службы, если за такое время я не смогу добраться до Москвы.

Неожиданно в моем кармане зазуммерил сотовый телефон. На мой номер пришло СМС. Я насторожился: после введения плана «D» я не имел права пользоваться никакими видами связи, а все телефонные звонки, текстовые сообщения и вообще любую полученную из внешних источников информацию следовало расценивать как враждебную. План предписывал не отвечать на звонки и не открывать мобильные сообщения и электронные письма. Поэтому я проигнорировал сигнал. Существует такая хитрая программка, отправляемая на нужный номер с помощью СМС. Открой я ее, и она превратит мой аппарат в подслушивающее устройство, после чего запеленговать меня будет проще простого. Единственным человеком, знавшим номер, которым я пользовался здесь, в Харькове, был командир. По той простой причине, что он сам передал мне перед отъездом сим-карту и, конечно, после объявления тревоги не стал бы посылать мне на него сообщения.

Но кто эти таинственные враги, которые умудрились поднять такой переполох? Я напряг память и поднял в ней данные, усвоенные на уроках истории. План «D» не подразумевал вторжения враждебных сил с той стороны. Он вводился в тех случаях, когда Службе грозило излишнее внимание государства или других организаций, способных доставить ей мало-мальски ощутимые проблемы.

Насколько мне было известно, секретным подразделениям Империи три раза удавалось подойти близко к Службе: впервые при Александре I (правда, изданный им указ о запрете тайных союзов подействовал в прямо противоположном направлении, так что тогда дело решилось само собой). Потом это случилось при Сталине и повлекло за собой гибель нескольких сотен ни в чем не повинных людей, которые даже не подозревали о существовании Службы. И последний раз – в короткое правление Юрия Владимировича Андропова. Собрав воедино туманные слухи и отрывочные данные агентуры, он сумел сделать соответствующие выводы. Втайне от коллег по политбюро он подготовил, как теперь говорят, наезд на нас с целью подчинить Службу себе и использовать ее в своих интересах. Хотя, что такое Служба на самом деле, имел весьма туманное представление. Скорее всего, он принимал ее за некую тайную масонскую ложу с разветвленными международными связями.

Вот только использовать Службу для такой ерунды, как интересы политиков, невозможно в принципе. Это она, когда нужно, использует в своих интересах любого политика.

Но при любых осложнениях дело ни разу не доходило до полной реализации плана «D», как и других по алфавиту. Наезды довольно легко отбивались (в последней акции довелось поучаствовать и мне), участники тайных операций все равно не знали, во что они вляпались по долгу службы и приказу начальства. Если кто и догадывался, то быстро забывал об этом. А узнавшие частицу правды организаторы, в том числе и самые высокопоставленные, обычно не заживались на этом свете. Или же с ними происходили чудесные превращения, как то случилось с государем императором Александром I. Слишком серьезные задачи стояли перед Службой, чтобы доверять их тайну случайным людям. Даже если этот человек – помазанник Божий. Но применять к помазаннику Божию радикальные меры было негоже, и он отправился странствовать по свету в образе старца Федора Кузьмича…