Кайлаш мощный кругло-овальный луч света, исходивший от горы Сиддешвары, словно паривший в воздухе — огромный, как исполинский светящийся аэростат, по форме напоминавший гондолу. Чаще всего она и другие люди могли наблюдать огни в горах и долине, но такой яркий свет она увидела впервые. Когда она спросила у Бабаджи, что это такое, тот ответил ей: «Это был сам Вишну, спустившийся с Сиддешвары, своей горы, на гору Кайлаш».

Между тем мы прибыли в ашрам. Всё, что рассказала мне Гопиджи, глубоко тронуло меня, и я была очень благодарна ей за то, что она вышла из состояния своего высокодуховного молчания для того, чтобы открыть мне столь важные истины. Ах, Бабаджи, глубоко внутри я начала ощущать счастье! Кайлаш был здесь!

И я увидела в нём Бабаджи — Господина моей горы, судью, который вначале заставил меня испугаться, сильно испугаться, пока я не смогла прорваться сквозь страх и была наконец в состоянии познать любовь — его любовь. В ту ночь Бабаджи явил мне свою природу великим светоносным опытом. В самой глубине своей души я сложила руки для молитвы и была в равной степени счастлива и преисполнена благодарности. Я чувствовала, что начала видеть, понимать, что теперь передо мной открылись врата, врата в Хайракан, к Бабаджи, Господину Хайракана, а с ними — врата Кайлаша.

Когда в конце дня я встретилась в ашраме с Бабаджи и мы все снова собрались для пения мантр, идя к нему наверх, я знала, что начала видеть! Он посмотрел на меня невыразимым взглядом! И его взгляд хранил меня. Сквозь этот взгляд я могла видеть Господина моей горы. Внутри меня бушевали пламя, преданность, радость и ощущение великой силы. Я видела, что он знал это, и была так счастлива, как никогда до сих пор.

Наступил вечер — я танцевала, танцевало и пело всё, что было во мне, и он тоже танцевал — сидя. Бабаджи двигался, смотрел, отвечал. Как он отвечал, как мощно пронзал меня взгляд его глаз — глубокий, божественный взгляд!

Впервые за всё время моего пребывания здесь огонь был зажжен для того, чтобы провести церемонию арати в честь Бабаджи. Словно во сне, я подошла к нему и схватила сосуд с пламенем. Некоторые из присутствующих вскочили, чтобы остановить меня, потому что я всё еще была новенькой, но он, Бабаджи, разрешил! Я схватила огненную чашу и произвела ритуал арати в честь Бабаджи. Я чествовала его, начавшего становиться для меня ясным и понятным:

«ОМ НАМаА ШИВаЙЯ — ШИВаЙЯ НАМаА ОМ».

Потом Бабаджи стал перемещать огонь вместе со мной — от себя ко мне, назад к себе, совершая горизонтальные круговые и овальные движения. У меня перехватило дыхание. Ах, как он смотрел! Каждое слово моего описания разрушает ту всепроникающую силу любви и глубину, что я познала в этом взгляде, а также в том общем осознании и тишине, которые захватили меня и словно выдернули из времени. «ОМ намаа Шивайя». Теперь я водила огнем вокруг него, совершая вертикально-овальные круговые движения. Вдруг в мое ухо ворвался громовой звук колокола: сначала в левое, потом — в правое — Шива-Бабаджи схватил гигантский колокол, висевший за ним, и пока я водила вокруг него огнем, смеясь, звонил в этот колокол — прямо мне в уши. После этого — до глубин сердца, крови, всей своей сути заполненная и проникнутая пламенными песнопениями разумения, знания, — я шагнула в ночь перед лицом горы Кайлаш, Господина которой я только что познала.

Господи, не дай мне никогда потерять то, что остается жить во мне, это знание, эту любовь! Господи, удержи меня на краю пропасти забвения.

И я пошла к камням, умылась, напилась чудесной воды, ощутила ясную звездную ночь, горные камни, камни всей широкой долины Хайракан, и от переполнявшей меня благодарности, огня и тишины уже перестала что-либо понимать.

Среда, 25 января 1978 года, мой пятый день в ашраме

Чудесный, ослепительно-ясный день. Утром я спустилась к реке, чтобы постирать свою одежду, и почувствовала глубокую умиротворенность и радость в своем сердце.

Невозмутимость перед лицом того, что я начала понимать вчера. Теперь спокойствие было глубинным — ведь оно было той основой, на которой способно было «танцевать» лишь мое внутреннее пламя, мое синее пламя, которое могло танцевать только там, где больше не было никаких эмоций, лишь тишина и спокойствие.

Если я потеряю эту основу тишины — и она, и я сгорим и исчезнем. Я просто потеряю способность понимать, перестану хотеть что-либо понимать. К счастью, я поняла, что меня поддерживали изнутри, и пришла в состояние умиротворенности и открытости.

Нила у речного камня (1978 год)

Как прекрасен был этот процесс стирки на реке! Как приятно совершать эти простые и ясные действия, что почти способны привести в состояние созерцательности и благоговейной сосредоточенности, добавить Божественную искру во всё, что вы делаете, — при ходьбе, мытье, еде, во время отдыха, в беседе — нужно всегда руководствоваться этим высшим. Ом Намаа Шивайя.

Путь Ананды, путь Бхакти основан на пламенной преданности и поклонении. Дай Боже всего! Всего!

Едва я закончила стирку, по 108 ступеням ко мне спустился Бабаджи. Я подбежала к нему и пошла с ним в другую сторону долины. «Я начинаю видеть Вас!» «Да», — сказал он, глядя на меня со стороны, а потом начало происходить нечто волшебное: в то время как я тихо шла рядом с ним, погруженная в свои мысли и с благоговейным чувством в сердце, его рука чуть коснулась моей, потом еще раз — и чтобы я случайно не решила, будто это вышло случайно, он взял мою правую руку и чуть сжал её, а затем снова отпустил её и пошел дальше, как будто ничего и не было. Но потом, спустя некоторое время, тыльная сторона его руки опять