Юный Людовик понимал правоту слов великого сенешаля и осознавал, что притязания Алиеноры чересчур велики. Он был не глуп, этот преобразившийся мальчик. Но в юном короле боролись два чувства: желание укротить воинственный пыл возлюбленной и безрассудная страсть к ней. И страсть победила.

— Ну и пусть, — с горячностью ответил молодой король. — Мы посмотрим, кто кого! Во имя Господа и Франции мы двинем нашу армию на Тулузу!

Переждав очередную зиму, во время которой воинственный пыл всех рыцарей Европы улетучивался, весной 1141 года Людовик стал собирать войско. Задача, поставленная перед феодальной армией, обескураживала аристократов, но слово короля есть слово короля. Они приносили ему оммаж, давали клятву верности. И весной уже двадцатилетний Людовик Седьмой вместе со своей женой выступил в поход на юг Франции. Ради этого Алиенора, привыкшая носить мужское платье, подпоясалась даже широким кожаным поясом воина с мечом у левого бедра. Она смотрелась очень воинственно, и муж вновь гордился ею.

Но похвастаться этим походом они не смогли. Граф Рауль де Вермандуа оказался прав. Каждая южная крепость, а они росли на скалах, точно орлиные гнезда, превратилась практически в неприступную твердыню. Король так и не получил генерального сражения, его войска, с трудом пробиравшиеся по южным дорогам, теребили отряды Альфонса-Иордана. Жгли катапульты, под покровом ночи жалили со всех сторон. Да и непопулярен был этот поход ни среди королевской аристократии, ни среди солдат в армии Людовика, не говоря уже о всей Франции в целом. Все это воспринимали как выходку взбалмошного мальчишки и безрассудной девчонки. Не дойдя до Тулузы, армия Людовика повернула назад. Для короля это была катастрофа, для Алиеноры — жестокое оскорбление.

— Не надо было мне слушаться тебя, — в один из горестных дней сказал он. — Какой я глупец!

Это был крик души, и Алиеноре хватило рассудка не перечить мужу. Она наконец-то поняла, что изначально была не права. Что не все, ею вожделенное, дается ей в руки. И во время отступления муж не услышал от жены ни одного грубого словечка. Аквитанка утешала своего Людовика всеми возможными средствами, а этими средствами юная королева располагала в полной мере. И он наконец-то растаял. Что стоит неудачный поход в сравнении с искренней любовью самого близкого на земле существа? Тем более, самого нежного и обольстительного…

Но главные беды были только впереди…

Алиенора уговорила мужа сделать крюк — коль они на юге, так почему бы не побывать в родной Аквитании? И потом, есть повод показать всей Франции, что не ради одной Тулузы они собрались в дальнюю дорогу. Так королевская чета и поступила. Часть армии, обремененная артиллерией и обозом, пошла на север, к дорогам, ведущим на Париж, а другая, мобильная, в рыцарских седлах, поспешила на запад…

Короля и королеву встречали в Бордо сердечно. Тут искренне любили подобную молнии дочку Гильома Десятого. Она полностью соответствовала темпераменту страны, ее вскормившей. И, конечно, отвечала своим землякам любовью на любовь.

Пиры следовали один за другим, трубадуры посвящали сбежавшей от них Донне все новые канцоны. Людовику Седьмому, которому подобного добра хватало и в Париже, радушный прием быстро надоел, и он приказал собираться. И тут его супруга не стала перечить, только попросила взять с собой родную сестренку Петрониллу. К тому времени это уже был совсем не ребенок, но девушка шестнадцати лет. К тому же, беря пример со старшей сестры, искавшая приключений — и не важно, на чью голову. Лишь бы жизнь была веселой и увлекательной.

Вскоре Петрониллу в компании менестрелей привезли в Париж. Она была горда: ее сестра — королева! Девушка мечтала о выгодном замужестве и большой любви. И в мечтах представляла себе прекрасного юного принца-северянина, например, одного из подрастающих братьев короля. А их, как она слышала, было четверо! Как и старшая сестра, Петронилла была очень красива и уверена в себе.

Но планам ее относительно принца-ровесника не суждено было сбыться. Ее увидел мужественный рыцарь — сорокалетний Рауль де Вермандуа, великий сенешаль двора.

А она увидела его…

Эта встреча оказалась роковой. Роковой уже потому, что Рауль был женат, и не на ком-нибудь — на родной племяннице могущественного Тибо, графа Шампани и Блуа. Юная Петронилла сама не помнила, как после одного из пиров оказалась в объятиях опытного и привлекательного мужчины. Несколько встреч, и они оба решили, что принадлежат друг другу.

Людовик, едва оправившийся после чудовищного позора, все еще приходил в себя. Заботливая жена дарила ему не только свою любовь — по приезде она преподнесла мужу в качестве искупления своих грехов хрустальную чашу на золотой ножке и с резным золотым ободком, в который были вправлены жемчуг и драгоценные камни. Эту чашу, фамильную реликвию, она специально, тайком, везла из Бордо, чтобы подарить ее здесь, в Париже. Людовик был растроган до глубины души.

Но его сердечному спокойствию, возвращавшемуся с таким трудом, продолжаться суждено было недолго…

Петронилла, влюбившись по уши в Рауля де Вермандуа, бросилась в ноги к сестре.

— Алиенора, — отчаянно рыдала она у нее на коленях, — я люблю его! Люблю! Что мне делать? Я утоплюсь, если мы не будем вместе! Сброшусь с моста в вашу холодную и гадкую Сену! — Она поднимала прекрасные зареванные глаза на свою сестру и в кровь кусала губы. — Или выброшусь из башни! — И опять с глухими рыданиями утыкалась ей в колени.

Алиенора тоже кусала губы — ей искренне хотелось помочь сестре. Ведь у нее совсем не осталось родных. Был еще их дядя на Святой земле, князь Антиохии, Раймунд, дорогой для Алиеноры человек, но он казался почти мифическим героем. И она уже была неуверенна, существует ли он на самом деле. А милая Петронилла, ее кровиночка, находилась под боком.

Но что она могла для нее сделать?

А Рауль де Вермандуа, потерявший покой в том возрасте, когда его следует потихонечку приобретать, кусал ногти и не мог дать королю ни одного толкового совета по внешнему управлению государством. И это при том, что мудрого Сугерия по-прежнему не приглашали на Королевский совет. Людовик только хмурился, по своему обыкновению, и недоумевал: не заболел ли его советник?

В один из этих трагических дней, когда разбивались сердца и страдали души сиятельных особ, Алиенора напрямую сообщила о романе великого сенешаля и ее сестры. Что им делать? — спросила она у мужа. Любовь подняла их на своих крыльях, но если это чувство будет убито, то падение любого из них может закончиться смертью.

По крайней мере, теперь Людовик знал, почему его вельможа ходил все это время как в воду опущенный.

— Но у него есть жена, племянница Тибо Шампанского, — сказал он, стоя в ночной рубашке на медвежьей шкуре, грея руки у камина. — Церковь благословила их брак. Что ты хочешь от меня?

— Разорви брак Рауля Вермандуа с нелюбимой женой, — сидя на кровати, поджав ноги, просто ответила Алиенора.

— Разорвать брак?! — Людовик не верил своим ушам. — Я что, папа римский? — Он даже рассмеялся ее просьбе, как остроумной шутке. — Разорвать брак!