она совершенно точно знала, чего не хотела, – любой формы бланкизма. Луи Огюст Бланки (1805–1881), проведший большую часть жизни в тюрьме, развил идею строго организованного тайного союза, который в результате государственного переворота должен взять власть и затем ввести социализм. В 1904 году Роза Люксембург впервые упрекнула Ленина и большевиков в таком замысле: ленинская «партия нового типа», большивистская партия профессиональных революционеров, по её мнению, скорее бланкистская, нежели рабочая партия, и если она сочтёт это политически своевременным, то не побеспокоится и об интересах рабочих. Тем самым Розе Люксембург было суждено оказаться правой в такой мере, как она не могла и предположить. Ведь слабые в численном отношении большевики после взятия власти опирались – в отличие от того, что постулировала теория – не на рабочих и их движение, а на революционно-крестьянское движение солдат. По инициативе Троцкого они создали новую, преданную им военную силу – Красную Армию, а тем самым как социальную, так и силовую основу для себя. Даже после истребления всего командного состава в 1938 г. эта армия наряду со сталинским партийным и государственным аппаратом и политической полицией оставалась до 1991 г. важнейшим фундаментом власти. Без этих трёх элементов, которые внешне, конечно же, приспособились к новым условиям, нельзя понять и сегодняшние политические отношения в России.

Понимание революции Лениным было не только ориентированным на власть, но и механистическим: в условиях революционной ситуации с помощью боевой партии надлежало достичь прорыва в той точке общества, которая легче всего поддаётся изменению. Этой точкой была государственная власть, которую следовало завоевать и никогда больше не отдавать. Вслед за тем общество должно было быть преобразовано сверху с помощью государственной власти, начиная с отношений собственности. То, что в теории было обвито мягким божественным сиянием, на практике породило нечто малобожественное – реально существующий социализм. Он прошёл три фазы: революционную до 1927–1928 гг., тоталитарную до 1953 и фазу медленно разлагавшейся бюрократической диктатуры до 1989–1991 гг. Под конец он рухнул как пустотелое дерево; социальные развалины, которые он оставил, прежде всего на своей родине, в России, и по сей день пребывают в состоянии, достойном сожаления, не говоря уже о миллионах злодейски убитых в его тоталитарной фазе.

Напротив, Роза Люксембург была вдохновлена священным благоговением перед любой формой жизни. Ей, ботанику и любителю всего живого, было чуждо всё механическое, её мышление было органическим. Если Ленин планировал и организовывал великий прорыв, то она скорее ощущала последствия глубоких изменений, которые не так легко, как взятие политической власти, можно было обратить вспять. Она не хотела взятия власти маленькой группой, господства меньшинства над большинством, она хотела увидеть, как созревает рабочий класс и освобождает себя, до тех пор… здесь она не смогла довести до конца свои размышления.

Именно там, где речь шла о революции, Роза Люксембург в наименьшей степени освободилась от традиционного марксизма. Она мыслила в категориях Французской революции 1789 г. и в лучшем случае ещё Парижской Коммуны 1871 г. Она оказалась более не в состоянии разрешить противоречие между освобождением и революцией, между освобождением и насилием. Она не рассматривала революцию как момент столкновения в свой концепции освобождения, но так и не смогла в этом пункте освободиться от восходившего к молодому Марксу ожидания революции как события, которое распахнёт дверь к свободе. В конечном счёте Роза Люксембург видела выход из капитализма не в следовании своему освободительному подходу, а в «традиционной» революции. Это была ошибка, за которую она и другие руководители КПГ, основанной на рубеже 1918–1919 гг., заплатили своими жизнями.

Вместо того чтобы действительно воспринимать революции в качестве «локомотивов всемирной истории», с помощью которых могут разряжаться противоречия, готовые вот-вот взорваться, и освобождаться пути к демократическому развитию, она оставалась в плену идеи, в соответствии с которой «социалистическая» революция приведёт к совершенно иному качеству, чем революция «буржуазная». (Тем самым не сказано ничего против революций, которые будут повторяться вновь и вновь, а скорее против связанных с революциями ожиданий спасения и счастья). Но Роза Люксембург – и этим лишь подчёркивается её величие – вполне сознавала, что до сих пор не дала убедительный ответ на этот и другие вопросы. В последние часы жизни она, ожидая нового ареста, планировала в тюрьме заняться анализом только что пережитой революции.

При этом она не начинала с нуля, ибо имела общее представление для того понимания революции, которое намеревалась развить. В своей теории накопления она предприняла попытку анализа причин империализма. Она исходила из того, что капиталистическая экономика нуждается в постоянном росте и должна поэтому подчинять всё большие части некапиталистического мира в колониях – пока не останется больше некапиталистического хозяйства и капитализм не выльется в катастрофу, которую она называла «варварством». Задача пролетарских масс и их партии заключается в том, чтобы опередить это, перейдя к социализму. В соответствии с этим она, следуя Марксу, сформулировала свою, часто неправильно понимаемую, альтернативу «социализм или варварство».

Вопрос о том, что этот переход должен был осуществляться с помощью «реалистической революционной политики», применявшей все средства, в том числе и реформы, – был для Розы Люксембург решённым, причём она считала революцию если не безусловно желательной, то, во всяком случае, очень вероятной. Правда, как вести себя в условиях революции, ей было в конечном счёте неясно. В этом состояло большое различие между ней и Лениным, который совершенно точно знал, чего он хотел: при первой благоприятной возможности взять власть, причем всю власть целиком, а там видно будет.

Было ещё и второе отличие – в вопросе об организационном отделении от социал-демократии. В то время как большевики видели в организационном вопросе исходный пункт всей революционной практики и действовали соответствующим образом, Роза Люксембург сделала из русской революции 1905–1907 гг. обратный вывод. Она полагала, что левые должны насколько возможно долго оставаться в больших социал-демократических партиях, а тем самым близко к рабочим.

Поэтому после начала войны, несмотря на предательство, совершённое 4 августа 1914 г., Люксембург наотрез отказывалась выйти из СДПГ. Хотя она и сформировала совместно с Францем Мерингом «Группу Интернационал», вскоре названную «Группой Спартак», но сделала это внутри социал-демократии. Когда в 1917 г. СДПГ раскололась из-за вопроса о войне и мире, Роза Люксембург и её друзья, оставаясь самостоятельными в политическом отношении, ушли в «Независимую социал-демократическую партию Германии» (НСДПГ). Создание собственной партии она считала вредным. Она полагала, что если дойдёт до революции, то движение масс, как это было в 1905 г. в России с Советами, породит соответствующие организационные формы. Поэтому она согласилась с обособлением «Группы Спартак» и ее превращением в «Союз Спартака» только после того, как разразилась революция. Вышедшая из