еще льну

Владимир Гандельсман. «Только тайна тайн…» [165] ;

А если и светить, то лишь едва, —

летучей, эфемерной порошиной,

И – числить этажи, сиречь – слова,

не «богом из машины», а машиной,

сказуемой из глотки божества.

Дмитрий Бобышев. «Полнота всего» / «Звезды и полосы» [166].

В тех случаях, когда современная норма предполагает контекстуальную зависимость субстантивного или адъективного грамматического значения, десубстантивация осуществляется и поддерживается нестандартной референцией:

На плюсе шесть откроется иная

судьба дневного сна,

мгновения. Канал

набухнет черным цветом.

Непременно

пернатая ольха,

усвоив угол верный,

тень липкую раскачивает зло…

На плюсе шесть зимою

Я говорю —

тепло.

Петр Чейгин. «Где те слова, что я распеленал…» [167] ;

Пернатый снег на молодых болотах

дымил, ярился,

экая забота

в такую беломглу приводит шаг?

Петр Чейгин. «Пернатый снег на молодых болотах…» / «Зимние картинки» [168] ;

В садах только наших в апреле

Деревья растут из зеркал. —

То, видимо, тайные щели

Господь в этом мире сыскал.

И так еще, видимо, можно

На облачных лестницах петь,

Невидимо так, осторожно

Пернатой ступенью скрипеть.

Олег Юрьев. «В садах только наших в апреле..» [169] ;

Всё лето мед горчит звездой полынной,

три инока в овраге речь ведут

о Сыне и о бездне соловьиной,

о певчей смерти, побывавшей тут.

Александр Миронов. «Всё лето мед горчит звездой полынной…» [170] ;

Притягивает гончая Земля.

Притягивает гончих насекомых.

Резной рассвет определений новых

и холод, затихающий в стаканах,

прольются вспышками древесного огня.

Петр Чейгин. «Притягивает гончая Земля…» [171].

Существительное может вернуться к статусу прилагательного в результате его сочетания с наречием степени:

человек оглянулся и увидел себя в себе.

это было давно, в очень прошлом было давно.

человек был другой, и другой был тоже другой

Константин Кедров-Челищев. «Бесконечная Поэма» [172].

На полпути от прилагательных к существительным находятся случаи эллипсиса словосочетаний с устранением легко подразумеваемого существительного по словообразовательной модели столовая комната → столовая (это морфолого-синтаксический способ словообразования).

В современной поэзии с ее повышенной компрессией речи встречается много примеров включения лексического, а затем и грамматического значения определяемого существительного в само определение-прилагательное, которое в результате субстантивируется:

– Дорогой автоответчик, ты прости меня за ложь,

(ты потом на человечий сам меня переведешь).

Ни английский я не знаю, ни на русском не пою,

я на ломаном туманном тут с тобою говорю.

Дмитрий Воденников. «Небесная лиса улетает в небеса» [173] ;

завёрнутая в одеяло

кастрюля варёной

задохшимся жаром пылает

за дверью слегка притворённой

ждёт после работы

ещё носоглотки леченье над паром

ещё с боковою застёжкою боты

сырым тротуаром

ноябрьским и день рожденья

и левитановы обращенья

картофельный бело-рассыпчатый сон

жизнь я потрясён

Владимир Гандельсман. «завёрнутая в одеяло…» [174] ;

Жаль будет расставаться с белым,

боюсь, до боли,

с лицом аллеи опустелым,

со снегом, шепчущим: постелим,

постелим, что ли…

<…>

Жаль только расставаться с белым,

пусть там белее,

с неумолимой рифмой: с телом,

с древесной гарью, с прокоптелым

лицом аллеи.

Владимир Гандельсман. «Лирика» [175] ;

куда нам деть себя под вечер

когда вдвойне иноязчны

мы пьем столичную и млечный

сулит больничный

Демьян Кудрявцев. «Трафальгар» [176]

 Междометия любви. Пот не виден на траве.

 А что ты давно в крови, так невеста, знать, сильна.

 Только морду не криви, если острый в рукаве.

 Ночь играет в голове. На душе одна слюна.

Давид Паташинский. «Пальцы лапают ключа. Догорит твоя свеча…» [177] ;

Как лимончик прособачишь в однорукие —

бытие воспринимается скупей.

Всюду лица недоделанные русские,

не закрашенные контуры бровей.

Владимир Бауэр. «Лимончик» [178].

Эти примеры показывают, что степень ясности, какое именно существительное подразумевается, может быть разной. Иногда оно сразу очевидно, как в первом примере с предварительным перечислением языков, иногда уточняется в последующем контексте, как во втором примере, иногда определяемое существительное остается в подтексте, но легко угадывается (с белым [светом]), (острый [нож]). Последний пример в большей степени загадочен, потому что вся первая строка состоит из жаргонных слов: лимончик – ‘миллион рублей’, прособачишь – ‘бессмысленно потратишь’, однорукие – ‘игровые автоматы, которые называют однорукими бандитами’.

Итак, именной синкретизм проявляет себя в современной поэзии многими нетривиальными способами:

• дефразеологизацией грамматических реликтов типа у сера моря, из сыра-бора;

• помещением слов в такие контексты, в которых их частеречная принадлежность может пониматься по-разному – типа нелюдим, седовлас;

• преобразованием прилагательного в существительное редеривацией – типа звездная желта, солнца желт;

• употреблением слов типа светло, темно, сухо в позиции подлежащего или дополнения;

• созданием неологизмов типа птицая, клюквым, жирафые, воспроизводящим исторический способ образования полных прилагательных;

• образованием сравнительной степени существительных типа дровее, весней, морей;

• образованием сочетаний с существительным-определением типа гниль-огонек, омут-стынь, мороз-пути;

• образованием конструкций типа войным-война, зимым-зима, бревным-бревно;

• десубстантивацией типа прохожий Бог, насекомую службу, запятой эмбрион;

• субстантивацией прилагательных в контекстах с устранением существительных – типа кастрюля варёной, расставаться с белым, острый в рукаве.

ГЛАВА 2. ПАДЕЖНАЯ ВАРИАНТНОСТЬ

Так утешает язык певца,

превосходя самоё природу,

свои окончания без конца

по падежу, по числу, по роду

меняя, Бог знает кому в угоду,

глядя в воду глазами пловца.

Иосиф Бродский

В этой главе вариантность понимается не как явление альтернативной нормы (типа в цехе – в цеху), а как явление системы, возможности которой нередко противоречат норме (типа в марте – в марту).

Грамматические аномалии в современной поэзии затрагивают всю парадигму существительных и часто обнаруживают не только разнообразную стилистическую маркированность, но и специфическую контекстуальную семантику.

В стихи включаются системные варианты падежных форм, представленные в диалектах и просторечии.

Следующая группа примеров иллюстрирует продуктивность флексии -у в формах предложного падежа единственного числа существительных мужского рода – за пределами той лексической ограниченности (в … году, в … часу, в саду, на берегу,