и как иронические.

Родительный падеж тоже, хотя и в меньшей степени, представлен различными системными вариантами:

Се был Москвы передовой собор,

В австрийстем Риме община монасей.

К чужим дозор, а от чужих забор,

За коим сонм ученых ипостасей.

Там в русской филологии запор

Усердный тайнописец Копростасий

Навеки вызвал, «Слово о полку»

По вдохновенью взявши с потолку.

Андрей Сергеев. «Шварц» [200] ;

 Моха чёрная летела

 выше прочей мелюзги.

 Утомилася и села

 на высоком берегу.

 <…>

 Моха кушала компосту,

 запивала молоком,

 благосклонно улыбалась

 сиволапым мужикам.

Александр Левин. «Моха и поселяне» [201].

В грамматическом карнавале Александра Левина форма компосту может читаться по-разному – и как родительный партитивный падеж, и как винительный женского рода. Если это воспринимать как родительный партитивный, то обращает на себя внимание лексический абсурд: форма компосту, грамматически уподобляясь формам типа сахару, меду, чаю, указывает на обыкновение есть или пить что-то привычное и вкусное. Получается, что ситуация описывается с точки зрения Мохи. Возможно, в данном случае существенна и фонетическая близость слов компост и компот. Противоречие между лексикой и грамматикой состоит и в том, что глагол кушала – несовершенного вида, а родительный партитивный употребляется с глаголами совершенного: можно выпить чаю, но не *пить чаю, положить сахару, но не *класть сахару, съесть меду, но не *есть меду.

Любопытный пример рефлексии при выборе вариантной падежной формы родительного падежа имеется у Дмитрия Бобышева:

Умри за клок земли, пусть он загажен, выжжен! —

плотина-Мать на осетра орет.

Он – оземь из воды. А было: люд – на гибель

во имя имени… Или – имен? Имян?

Навороти любые глыбы, —

всё в прорву унесет река времен (времян)…

Дмитрий Бобышев. «Реки» [202].

Бобышев архаизированными вариантами слов[203] описывает бренное как вечное, символизирует ситуацию, ориентируясь на противоречивые классические образцы: Река времен – знаменитая цитата из стихотворения Г. Р. Державина «Река времен в своем стремленьи…», форма времян связывается в сознании прежде всего с фрагментом из поэмы Пушкина «Евгений Онегин»: Но эта важная забава / Достойна старых обезьян / Хваленых дедовских времян. Есть эта форма и у К. Батюшкова. Л. А. Булаховский отмечал, что в XIX в. такие случаи единичны, а в XVIII в. форма времян встречалась «относительно нередко» (Булаховский 1954: 75).

В современной поэзии находится немало примеров вариантных форм творительного падежа.

Флексия творительного падежа множественного числа существительных современного 3‐го склонения в формах типа страстьми при современном нормативном страстями (ср. нормативную вариантность костями – костьми, лошадями – лошадьми, дверями – дверьми) воспринимается как грамматический поэтизм благодаря такому формоупотреблению в поэзии XVIII–XIX веков.

Варианты форм на -ми представлены у тех существительных женского и мужского рода, которые в древнерусском языке относились к склонению с праславянскими основами на *-ĭ, то есть авторы воспроизводят первичные грамматические формы:

Лисица:

Бегущей пищи по урочищам

Не поимать середь ладоньми

Срывая когти в мехе убегающих

Иль крылиев пернатых лебедями

Тени улавливать?

Анри Волохонский. «Ветеринар бегущий» [204] ;

в сониих и видениих

заре дне невечерняго

пылая в дому как угльми

благорастворение

радостопечалия!

Геннадий Айги. «К иконе Божьей матери» [205] ;

Дуб тряхнул желудьми,

Стук пошел по дорожкам росистым,

Пролетел над людьми

Ангел радости в рубище чистом.

Александр Крестинский. «Под одним небом» [206] ;

Пошли-пошли Емельяну,

пошли-пошли Серафиму

Ульяну, пошли Ульяну —

осеневать эту зиму,

которая нас провела

такими-такими путьми,

что темные наши дела

стали темнее тьмы.

Леонид Кочетков. «Пошли-пошли Емельяну…» [207].

Слово цифирь, относительно позднее заимствование, стало существительным 3‐го склонения, которое является частью древнего склонения на *-ĭ, однако форма цифирьми у Владимира Строчкова выглядит парадоксально, возможно, главным образом из‐за ненормативно множественного числа этого слова:

И на играх икарийских

подлетит к тебе Икар,

изливая с укоризной

назидательный нектар:

– Столь ли лучше быть крылату,

чем владея цифирьми?

Полетай в свою палату

и Эллиниум прими.

Владимир Строчков. «Мэри вывела овечек…» [208].

Флексия -ьми переносится и на те слова, которые ни к древнему склонению на *-ĭ, ни к современному 3‐му склонению не относятся:

Сохрани же и Вековку-Ермус-град

Да во веки веков свечьми сосны горят.

Владимир Карпец. «Четвероглазник» [209] ;

Житьё-бытьё со дна квашни

взойдёт глубинное,

глухими слушая ушьми

своё суглинное.

Наталья Горбаневская. «Забиты прорези в стене…» [210] ;

Не боги же куранты сбили с такта —

С «Шести вечор после войны» к «Восьми»,

что «с половиной» – люди сбили, так-то!

Он это в детстве видел сам, глазьми!..

Алексей Дидуров. «Отрочество Марии или хроника одного дня 1982 года» [211] ;

Мне тоже мыли голову в грозу

(не помню – почему,

но точно: мыли),

а мы с сестрой стояли на полу

и вот – глазьми,

бесцветными, цветными,

как два врага, смотрели на себя

Мы никогда все это не любили.

Но почему все это – помню я?

Дмитрий Воденников. «Мне тоже мыли голову в грозу…» [212] ;

Вчера под окнами моими

Подранили машину

Она всю ночь словно Наина

Кричала и слезьми большими

Наверно капала на снег

А что? – какой-то человек

Видно, хотел украсть ее

Увести от хозяина родного, беспутного,

пьяного, валяющегося где-то в сугробе и снами

про Америку райскую наслаждающегося

Дмитрий Александрович Пригов. «Вчера под окнами моими…» [213].

Подобными формами художественные тексты препятствуют вытеснению окончания, когда-то принадлежавшего склонению на *-ì, находя для такого окончания новую (поэтическую) функцию – уже независимо от типа склонения существительных. При тенденции к унификации всех типов склонения и, соответственно, перераспределении флексий на стилистических и семантических основаниях, подобные формы представлены и в истории языка в частности, фольклором: Да Васинька Окулович весьма велик: / Промежду-де плецьми его коса сажень, / Промежду-де глазьми его целой аршин – Былина «Иван Годинович» (Былины 2001: 53), литературой XIX в.: Л. А. Булаховский приводит формы ушьми, плечьми из произведений М. Ю. Лермонтова, Н. А. Дуровой, К. Н. Батюшкова (Булаховский 1954: 75).

В современной поэзии создаются контексты с парадигматическим выравниванием в системе склонения:

Вертится чудесное колесо,

Перед нами ясное небесо.

Перед нами ясное небесо.

Это