дремучий, леший…» [150] ;

…и тогда она

нырнула в лес – не сумрачные чащи,

нормальный подмосковный леший лес,

и набрела на дивный свет, стоящий

с косым копьём луча наперевес,

щебечущий, блистающий, зовущий

Ирина Ермакова. «Инь» [151].

В строке И дым цвета лешего меха у Саши Соколова слово леший подвергается двойному грамматическому преобразованию: оно не только возвращается к статусу прилагательного, но и, воссоздавая былую притяжательность, меняет объект определения. Слово леший, по происхождению притяжательное прилагательное от слова лес, становится в стихотворении притяжательным прилагательным от субстантива леший.

У Ирины Ермаковой в сочетании нормальный подмосковный леший лес наблюдается похожее преобразование: леший лес – ‘лес, принадлежащий лешему’.

Многочисленные случаи десубстантивации слова насекомое анализируются в главе «Страдательные причастия настоящего времени», поэтому здесь ограничусь несколькими примерами с изменением рода, которые там не приводятся:

Я стану пожизненной тенью,

Забуду свое ремесло

И буду подобен растенью,

Которое в землю вросло.

<…>

Уйду в насекомое царство,

Травой расстелюсь на лугу.

Мне дружба твоя не лекарство,

А большего сметь не могу.

Алексей Цветков. «Под взглядом твоим голубиным…» / «448-22-82» [152] ;

Не тайник, не тюрьма, не гнездо, не мешок, не могила —

это столб наизнанку, прожектор с обратным свеченьем,

западня слепоты, провиденья червячное рыло,

это – ниша твоя, горизонт в переулке осеннем.

Не капкан, не доспех и не просто скелет насекомый —

это больше в тебе, чем снаружи, и больше сегодня, чем было.

Ты стоишь на столбе, но не столпник, горящий в объеме,

ты открыт, но не виден, как будто тебя ослепило.

Иван Жданов. «Ниша и столп» [153] ;

На клочке, на салфетке, на пачке от сигарет

запишу впопыхах, что ночной набормочет бред,

пока будет бороться с кромешною темнотой

насекомый пустяк уайльдовской запятой[154].

Два прозрачных таких, два коротких таких крыла —

не то муха какая-такая… не то пчела,

не то есть запятая… не то, так сказать, не есть,

ибо завтра её ты уже не увидишь здесь.

Евгений Клюев. «На клочке, на салфетке, на пачке от сигарет…» [155] ;

Меря, весь и лопари,

самоеды и вогулы —

кость немеряной земли,

распирающая скулы.

Коренаста, корнерука,

росту малого в ногах —

раса дерева и стука

топоров, сухого снега,

насекомого ночлега,

шевелящихся собак.

Воркута, где роют уголь

(тонко крикнет паровоз)…

Пермь, густая от натуги,

дыма, копоти, волос…

Или Котлас конопатый —

корь, лишайники, мосты.

Раса палки и лопаты

в теле вечной мерзлоты!

Виктор Кривулин. «Раса» [156] ;

У генерал-майора Брюса

вспухла левая ладонь

от жестокого укуса

насекомой молодой.

Виктор Кривулин. «Яков Брюс» [157] ;

Время за полночь медленным камнем,

За холодным стеклом ни шиша.

Только мы до утра тараканим,

Насекомую службу верша.

В эту пору супружеской пашней

Рассыпают свои семена

Обитатели жизни всегдашней,

Не любившие нас дотемна.

Алексей Цветков. «Время за полночь медленным камнем…» / «Сердце про кругу» [158] ;

Вот детка человечая

Насекомая на вид

Головкою овечею

Над сладостью дрожит

Дмитрий Александрович Пригов. «Конфеточку нарезывает он…» [159] ;

В блокноте, начатом едва

роятся юркие слова,

что муравьи голодным комом

у толстой гусеницы. Знать,

ей мотыльком уже не стать,

погибшей деве насекомой.

Бахыт Кенжеев. «В блокноте, начатом едва…» [160].

Почти во всех цитатах (кроме двух последних) с употреблением и преобразованием слова насекомое термин-существительное становится прилагательным в результате действия метонимии, преимущественно метонимического (перенесенного) эпитета и сравнения. При этом семантические переносы основаны на разных коннотациях.

Слова Алексея Цветкова Уйду в насекомое царство содержат метонимический эпитет. Здесь очевидно влияние стихотворения Осипа Мандельштама «Ламарк» со строками: Если все живое лишь помарка / За короткий выморочный день, / На подвижной лестнице Ламарка / Я займу последнюю ступень. // К кольчецам спущусь и к усоногим, / Прошуршав средь ящериц и змей, / По упругим сходням, по излогам / Сокращусь, исчезну, как Протей.

Иван Жданов этимологизирует слово насекомое в свернутом сравнении скелета, осью которого является позвоночник, похожий, например, на строение тела гусеницы или червяка.

Сочетание насекомый пустяк в стихотворении Евгения Клюева основано на образе насекомого как очень маленького существа.

Строки Виктора Кривулина со словами насекомого ночлега изображают ночлег в тайге с комарами и мошками.

У Алексея Цветкова слова Только мы до утра тараканим, / Насекомую службу верша обозначают нечто мелкое и суетливое.

Другие примеры реставрации прилагательных, которые считаются в нормативном языке окончательно субстантивированными:

Машин нет в смерти ни одной.

Мне это очень, очень жаль.

На что мне радость и печаль,

Когда нет «Оптимы» со мной?

Или портной старинный «Зингер» —

В своем усердии собачьем —

все мое детство стрекотавший,

С отполированным плечом,

Похожий на мастерового,

О лучшем не подозревавший

Елена Шварц. «Мои машинки» [161] ;

– Письмо,

оно какое?

Бологое?

– Письмо писомое.

– А ртуть,

какая?

Запятая?

– Ртуть ртомая.

Михаил Сухотин. «Сочинение по французскому языку на тему „о поэте и поэзии“» [162] ;

Я усну на левом

носом в колени

как без памяти

как запятой эмбрион

и войдут с припевом

пилигримы-калеки

снова клянчить своё

забивая сон

Ирина Ермакова. «Фонарики. Тане Бек» [163] ;

Вижу, старый да малый, пастухи костерок разжигают,

Существительный хворост с одного возжигают глагола,

И томит мое сердце и взгляд разжижает,

оползая с холмов, горбуновая тень Горчакова.

Лев Лосев. «Открытка из Новой Англии. 1» [164] ;

Только тайна тайн,

перебирая воздуха ткань,

темное серебро расстояний,

Петропавловского графина грань,

люблю мглу,

гулкую под ногами глубь,

к булочному теплу

желтому