Едва Полуянов вернулся в редакцию, позвонила Надюшка. Голосок озабоченный:

— Дима, мы с Аскольдом Ивановичем все утро квартирой занимаемся, и нас кое-что смущает… Ой, подожди секундочку, читателя приструню!

Трубка стукнула о стол. Полуянов услышал, как подруга кому-то строго выговаривает: «Это же раритет, книга издана в девятнадцатом веке! А вы в ней уголки загибаете!» Затем в трубке снова зажурчал ее голос:

— Прости, пожалуйста. С мысли сбил, вандал… О чем я говорила?

— В этой квартире тебя что-то смущает, — подсказал Дима.

— Ну, мы с Аскольдом никак понять не можем: зачем Изабель нужен этот обмен? Тут — академический, чистенький, благородный дом. А переезжает она в бывшую коммуналку, запущенную, коммуникации древние, Садовое кольцо рядом. В чем смысл?

— Как — в чем? Москва, центр. Совсем другая жизнь, — усмехнулся Полуянов. И процитировал: — «Переулочек, переул… горло петелькой затянул».

Надюха-умница сразу подхватила:

— «Тянет свежесть с Москва-реки, в окнах теплятся огоньки». Потом упрямо повторила: — Только одно дело — в Третьем Зачатьевском переулке жить, как Анна Ахматова, и совсем другое — когда возле Садового. Такое ощущение, что Изабель первую попавшуюся квартиру схватила, лишь бы из своей нынешней сбежать.

— Да ладно. Ей, видно, просто нравится ритм большого города.

— В общем, тебя ничего не настораживает, — подвела итог Надя. — Ладно, я поняла. Все, пока, а то у меня народ, — и положила трубку.

Полуянов посмотрел на умолкнувший телефон. Перевел взгляд на фотографию, откуда смотрела пустыми глазами мертвая старуха.

Что это? Неудачная шутка? Месть какой-нибудь заревновавшей подруги? Или дело серьезней? И связано ли странное письмецо с тем, что хозяйка вдруг срывается с насиженного места, решает срочно продать родовое гнездо?

Он порылся в ящике стола и выудил оттуда старую дедовскую еще лупу. Запер кабинет на ключ, врубил все лампы и стал внимательнейшим образом изучать фотографию мертвой тренерши. Да, омерзительна и зловеща. Но — следовало признать! — имелось в ней определенное мрачное очарование. Фотограф — кем бы он ни был! — похоже, знал, как выставить свет и выбрать удачный ракурс. Почившая старуха — если не приглядываться к полуприкрытым пустым глазам — выглядела словно пушкинская графиня, присевшая отдохнуть после шумного бала.

Но тело — явно уже окоченевшее! — совсем непросто разместить в кресле, да еще в почти изящной позе. Получается, автор не впервые снимает подобную мерзость? Успел наработать опыт? Может быть, существует какое-нибудь сообщество фотографов-извращенцев?

Однако, если оно и имелось, в Интернете себя не афишировало. Всемирная паутина утверждала: зловещий обычай запечатлевать мертвых в образе живых канул в Лету в девятнадцатом веке.

Получается, особенно упорные поклонники жанра здравствуют и поныне? Но как подобную фотосессию провести технически?

Снимали, скорее всего, в морге. Милое хобби какого-нибудь сумасшедшего санитара? Ох, вряд ли! Работенка-то золотая, а за подобные забавы мигом вылетишь с волчьим билетом. Впрочем, кто-то (сторож? санитар? патологоанатом?) служебные инструкции все же нарушил и фотографа к телу допустил.

Узнавать адрес морга? Ехать в юдоль скорби? Ворошить осиное гнездо, предъявлять фотографию? Скандал разразится ужасный — это однозначно. А удастся ли вычислить злодея? Совсем не факт.

Да и не очень порядочно поднимать шум. У покойной старухи имеется дочь. Если она увидит фотографию, нервный срыв несчастной женщине гарантирован.

Потому Полуянов решил зайти пока что с другой стороны. Разобраться — хотя бы в первом приближении! — в биографии красавицы Изабель. Неспроста же той присылают подобные милые фоточки!

Собирать по крохам сплетни и слухи в Интернете Дима не стал. Зачем — если за стенкой его кабинета сидят девчонки из светской хроники? Он не сомневался, ведущая телепрограммы (пусть и на кабельном канале) должна была засветиться, хотя бы минимально.

Ему повезло, у хроникерш (близняшек Оли и Поли) сегодня не оказалось ни премьер, ни тусовок, ни самолета на Бали.

— Раз пришел, иди за пирожными, — хищно улыбнулась Оля.

— А чай неси свой, в буфете помои, — добавила Поля.

Пришлось расставаться с заначкой — настоящим индийским дарджилингом.

— Угодил, — похвалила Поля.

— Проси теперь что угодно! — улыбнулась ее сестра.

Однако, когда Дима произнес пароль: «Истомина», ему ответили растерянные взгляды: «Кто-кто?»

— Она уроки фитнеса вела. На каком-то кабельном канале. А сейчас у нее салон красоты. Молодая такая. Э-э… мулатка.

Сестры переглянулись.

— Прямо мулатка-мулатка? — недоверчиво уточнила Оля.

— Ну… да. Смугленькая такая.

— А-а! — вдруг просияла Поля. — Это он про Изабеллу, наверное!

— Точно! — расхохоталась Оля. — Только какая она мулатка? Какао с молоком, и то сильно разбавленное. У нее отец — испанец, а мать — кубинка, почти белая.

— А почему она тогда Истомина? — Полуянов решил услышать историю с самого начала.

— Ну, там настоящая «Санта-Барбара», — весело произнесла Поля. — Даже ток-шоу про нее было, неужели не видел?

— Разве Полуянов похож на человека, который смотрит ток-шоу? — защитила коллегу Оля. — Расскажи ему!

— Ну, вкратце: дело было на Кубе, лет двадцать с гаком назад. Семья беднейшая, родители умерли, детка осталась сироткой. Попала в приют, сбежала. Попрошайничала. На Кубе у них хоть и социализм, а бродяжек немало. Особенно не на Варадеро каком-нибудь туристическом, а в Гаване. Девчонка постоянно крутилась на городском пляже. И туда же каждый вечер ходил купаться белый джентльмен Истомин. Он наш, инженер. На Кубе работал, отель строил. Свободно говорил по-испански. Сиротку жалел, подкармливал. Своих детей у него не было, ну и уговорил жену девчонку усыновить. Оба государства чинить препоны не стали, разрешили, когда у Истомина истек контракт, забрать приемную дочку в Россию. Романтическая такая история, — закатила глаза Поля.

— Сколько ж ей было лет?

— Шесть или семь.

А Оля, словно бы между делом, добавила:

— Неужели ты даже не слышал про это ток-шоу? Довольно скандальное получилось. На него детского психиатра пригласили. И он все пытался рассказывать, как приемные отцы своих малолетних дочек соблазняют. Изабелла очень нервничала. Тут явно что-то нечисто.

— Да брось! Не соблазнял ее отец, гарантирую. Просто камеры она боялась, потому и психовала! — отмахнулась Поля. — Истомин — приличнейший человек, сын академика. Интеллигентная семья.

— Только продажная. За пиар все свое грязное белье наизнанку вывернули! — подхватила Оля. — Впрочем, так, наверное, и надо. Красавицу кубинку после того ток-шоу действительно заметили, пригласили на кабельный канал — фитнес-позы демонстрировать. Она в детстве то ли гимнастикой занималась, то ли фигурным катанием.