— Что там? — поинтересовалась она.

— Вино. Лёгкое. Специально для вас просил принести.

Он протянул руку и, взяв кувшин, откупорил его. “Голова” отвалилась в сторону, но не упала, оказалось, она прикреплена сбоку. Ене это понравилось, и она улыбнулась.

- “Надо будет попросить его в виде сувенира, когда домой поеду”, - подумала она, — “симпатичный какой”. Слуга за её спиной дёрнулся было, но граф привстал и сам налил в ближайший к ней бокал рубиновое вино. Оно лилось и переливалось искрами. Клубничкина невольно облизнулась и втянула носом запах — пахло вино… мятой и ещё чем-то грейфутово-цитрусовым и коричным, что ли. Мужчина завис с кувшином в руках, глядя на её губы в красной помаде. Она ела, во-первых, аккуратно, во-вторых, помада была долгоиграющая и не “съедалась” так уж быстро. Граф забыл про кувшин в руках и вино полилось на скатерть. Люсьена взвизгнула — ручей потёк в её сторону:

— Осторожно! Вы своё вино расплёскиваете! Этак и вам не останется ничего!

Петрус очнулся и поставил кувшин на стол, кивнув лакею. Длинный, как жердь, лакей, согнувшись пополам, налил остатки вина графу и унёс кувшин, скорее всего, на кухню. Другой, что стоял за её стулом, на пятно положил квадратный кусок то ли бумаги, то ли твёрдой ткани и он сразу пропитался красным. Через минуту “бумага” была убрана и скатерть оказалась девственно чистой. Упс… Опять эти их фокусы! Но она даже бровью не повела, сдержала свои эмоции, как будто каждый день такое видит. Взяла бокал и, подняв на уровне своих глаз, покрутила его, любуясь цветом на фоне светильников. Оно очаровательно искрилось и, отсалютовав хозяину замка, произнесла тут же сочинённый тост:

— За наши краткосрочные деловые отношения, за подписанный договор!

Граф поднял свой бокал, крутить не стал, но, отзеркалив последний её жест, тоже поднёс к губам. Он пил и смотрел на неё сквозь стекло бокала, а она вот на него даже не взглянула больше, отпила пару глотков и вернулась к трапезе. Ела очень вкусно: все движения были выверены и она явно знала, что это заводит мужчин. Даже испачканный в креме палец, поднесённый, как бы невзначай, к губам, но потом, всё же, вытертый салфеткой, играл свою роль. А он наблюдал и думал:

- “Играет или она на самом деле такая?”

Понимал, что, скорее всего, кокетство всё это, но ничего не мог поделать с собой. Что-то сдвинулось в душе, его ледяной айсберг на сердце пошёл трещинами и, кажется, начал подтаивать.

- “Хмурься, не хмурься, злись, не злись, но она тебе нравится и сильно. Признайся уж…” — сказал он сам себе. Хотя… Кажется, эта Йена была девушкой его брата… Зная характер старшего, знал, что ни одна особь женского пола не устоит перед ним, перед его ухаживаниями, обаянием, да и просто харизмой. Начиная с… пятнадцатилетних и заканчивая тётками за пятьдесят.

Петрус вдруг обратил внимание, что девушка уже давно не ест и смотрит на него выжидательно, чуть приподняв бровь. А он понял, что смотрит на неё, не отрываясь.

— Простите, задумался. Вы уже всё или ещё что-то хотите?

— О, нет, благодарю. Я бы хотела уже приступить к своим обязанностям. Кстати, не помню пункта о зарплате… Вы его внесли или забыли?

Да, не зря она говорила, что финансист. Он кивнул:

— Да, спасибо, что напомнили. Зарплата, конечно, будет. Но расчёт, если не возражаете, в последний день вашего пребывания в замке.

— Нет. Я бы хотела иметь наличные всё время. Поэтому, если не трудно, выдайте мне аванс. Мало ли какая мелочь мне потребуется. Я — девушка, а это значит, что я непременно захочу новые духи, помаду, тушь… хотя, есть ли всё это у вас? — она вздохнула.

— Я к вам пришлю нашу модистку, она всё расскажет и покажет. Хорошо, я выдам аванс.

Она повеселела:

— Спасибо! С вами приятно иметь дело! Не то, что с… некоторыми, — скривила губы в презрительной гримасе. — Пойду, с вашего позволения. Пора приступать к своим обязанностям. Детки ждут-недождутся, наверное, когда я к ним приду.

Он кивнул, удивляясь, откуда такая перемена в поведении? Или в настроении? Поднялся и помог ей выйти из-за стола, отодвинув стул. Взял пальчики и поднёс к губам.

— Благодарю за приятную компанию.

Она вскинула на него свои невозможные глаза и сделала лёгкий реверанс, кстати, очень милый:

— И мне было приятно ваше общество.

С этими словами девушка, виляя своими прекрасными… формами, вышла из обеденной залы.

Он долго ещё сидел, совсем не по-графски выставив локти на стол и уперевшись своим квадратным подбородком в кулаки. Глаза были бессмысленными, но излучали какой-то свет, что ли… Мысли, как таковые улетучились. Или, вернее, они витали обрывками, клочками, кусочками, как угодно, только не как обычно — страницами, строчками, абзацами. Вдобавок, они шли с образами. То глаза, то губы… губы, да… Хм… То… Тут он прервал сам себя и вскочил на ноги. Петрус выскочил из залы и почти бегом спустился в холл.

— Сэм!

— Да, милорд.

— Вели запрячь одноколку. Я проедусь по… по делам в Гренслоу. Узнать, как долго будет болеть мадам Потти.

— Слушаюсь. Будет сию минуту исполнено.

Господин Силмэ нервно прошёлся несколько раз по холлу, потом подошёл к узкому шкафу возле стойки Сэма и достал оттуда перчатки, шляпу и трость. Вошедший Сэм отрапортовал, что всё сделано и одноколка ждёт у ворот, и граф буквально вылетел из замка.

Ена поднялась к себе. Топографическим кретинизмом она не страдала и легко нашла свой номер. Тьфу, комнату. Зашла и вспомнила про того, кто так “весело” в ней хохотал. Осторожно огляделась, вроде — никого. Ладно, разберёмся… Время… Сколько времени-то? Она порылась в клатче и выудила из него сотовый. Тыкала, тыкала, но бесполезно. Откуда в этом долбанном, магическом мире, сеть? Спрашивается, зачем такие бешенные бабки отдавала за этот айфон последней модели??? Снова появилось желание стукнуть им об стену, но рука в последний миг дрогнула — вдруг домой вернётся? Надо надеяться на лучшее. Блииин… мама…

— Мамочка! Она же с ума сойдёт, если я писать не буду или звонить! Хотя бы писать… И фотки ей посылать. И фиг она поверит, что меня какой-то дом, ладно, целый замок, не выпускал из своих лап… тьфу, стен! Кошмар! Так… Если у них есть этот коридор для Горыныча, то по нему граф или кто там из них… Этот, Берримор, хотя бы, мог бы меня фоткать и… а как? Фотки не получатся априори, пока я здесь, а граф, к примеру, по “коридору” выйдет наружу…

Она подошла к стене, пощупала её через натянутую на ней ткань — твёрдая, и передумала стучать по ней головой. Хотя ткань мягкая, приятная. Ена провела по ней ладонью и уселась в мягкое кресло. Что же делать? А, да, дети же. Надо тащиться к ним, но куда? Интересно, униформа есть у них для гувернанток? Надо “Берримора” спросить. Интересно, куда граф делся? И когда он мне деньги даст? Или что там у них. Может, вообще золотые монеты в ходу. Вздохнула. Хоть настоящее золото подержит в руках.