Наполнилась злостью и ядом. Кровь ядом стала.

Столько ждать, терпеть — и ради чего?

Чтобы увидеть, что тот, на кого сделала ставку, меня дурил?!

— Ну-ка, повтори, что ты сказал! — потребовала я, набычившись.

— Я не собираюсь на тебе жениться, ясно? — прорычал он.

— Это мне ясно! — рявкнула в ответ. — Но почему?

— А на ком жениться, Галь? — насмешливо повел он по мне взглядом. — На той, кто хотела убить своего ребенка? Ты думаешь, я смог бы с такой…

Не договорил, и так ясно было по гадливому взгляду, что он думает. Переборщила я тогда, но он сам меня вынудил! Сам!

— Да я же несерьезно, — взяв себя в руки, надела на лицо милую улыбку и прильнула к Олегу, — Олеж, я от отчаяния же, я просто не могла тебя потерять, вот и глупость сморозила, да я уже забыла, ерунда какая. Да как же мать ребенка своего убить может?

— Кто тебя знает? — он не слушая отодвинул меня от себя. — Ты ж дочку бросила в деревне, поехала за красивой жизнью в Москву. Ну, красиво тебе?

Он еще и издевается. Как быстро слетела маска заботливого мужчины. А как пел, как пел… Я ж, дура, поверила, надеялась.

— Да что ты понимаешь? — передернула плечом. — Родился с золотой ложкой. Не знаешь, что такое последний хлеб доедать.

— А ты будто знаешь? Всё за чужой счет пытаешься себя обеспечить. В чужой карман залезть. Я на тебя уйму бабла угрохал, а надо было тебя выгнать. Зачем ты Рите всё рассказала? Зачем, Галя? Куда она поехала теперь? Где ее искать?

— Ты меня спрашиваешь? У нас ребенок скоро родится, а ты мне про нее говоришь? Мне до нее какое дело должно быть? Я думала, ты давно ее не любишь. Что мы поженимся. Она тебе родить не может, а я — да! — гордо выпятила я живот, дурея от ужасной обиды.

— Индюк тоже думал, да в суп попал, — насмехался Олег, — я тебя терпел, чтобы ничего с ребенком не сделала, а теперь, когда родишь, можешь уматывать к маме в деревню! Денег я тебе отвалю, чтобы дорогу сюда забыла. И только попробуй отказную не написать!

— Ты сдурел?! Какую еще отказную?

— Да такую! Тебе ребенок не нужен, мы его сами воспитаем.

— Совсем ку-ку? — повертела я пальцем у виска. — Хочешь моего ребенка Рите отдать? С ней его воспитывать? Ты на мне жениться обещал! На мне! Как ты можешь ее любить? Она же пустышка бесплодная!

— Вот дурная баба, — пихнул он меня куда-то, по дороге отнимая ключи, — все мозги мне проела! Наконец-то можно прекратить этот цирк на выезде! Тьфу, противно от тебя!

— Олег! — заверещала, отчаянно, дико сопротивляясь, но он посадил меня на коврик в ванной комнате на первом этаже и собрался уходить. — Куда ты?!

Неловко попыталась встать, но куда мне с таким пузом?

— Посиди тут, подумай, в доме тебя оставить не могу, вдруг ты чего удумаешь.

— Не надо! Я ничего не сделаю! — закричала ему вслед, но увидела перед собой только белую панель двери. Услышала какой-то звук, будто что-то тяжелое к двери пододвинули. Запер? Он меня запер?! Застучала и забарабанила в дверь, но без толку.

Вот сучоныш! Козел! Да как он посмел со мной так поступить? С той, кто носит его сына? Да он меня на руках носить должен! А вместо этого…

Села на унитаз, ибо ноги меня не держали, и схватилась за бок. Эта чертова беременность сделала из меня неповоротливую корову. С Настькой когда ходила, живот был аккуратный, круглый, я родила — и даже не заметила. Не поправилась даже. А с этим ребенком разнесло в разные стороны. Смотреть в зеркало не хотелось. Пальцы как сосиски, ноги как бочонки, лицо поплыло. Груди как вымя! Моя красивая троечка расползлась, как кисель.

Теперь хрен похудеешь. И как мне на такое безобразие мужиков ловить? Э, нет, Багрянцев, ты от меня не уйдешь, я тебя теперь за жабры возьму. Бросишь свою чувырлу, со мной будешь.

Сначала-то Олежа павлином вокруг меня ходил, пока красивая была да стройная, а теперь опять на Риткины кости повелся. На что там смотреть? Ни рожи, ни кожи! Ну да, ухоженная, разодетая, а так — ничего особенного. Не то что я. Мужики меня всегда взглядом провожали. В деревне мне было тесно. Поэтому, когда Эдик, мой первый муж, меня бросил, решила я в город ехать, столицу покорять.

Женились с ним по залету, молодая я была, неопытная, мамку не слушала. Она сказала, что мужика надо ублажать, вокруг него заботливой мамочкой ходить, а ночью — тигрицей быть в постели. А я не слушала эти байки. Что я, себя на помойке нашла, чтобы вокруг мужика круги нарезать? Спала вдоволь, прибиралась, когда хотела, готовила под настроение. А если настроения не было, спала. Вот Эдик и ушел к клуше-соседке.

Я тогда и смекнула, что мамка права была. Но мужа я любила, а как в столицу приехала, так поняла, что надо, чтоб меня любили. Багрянцева, мужа владелицы салона, я сразу заприметила. Но подобраться к нему никак не выходило.

Да какая из Ритки владелица? Работала она точно такой же маникюршей, как и я. Общались нормально, обе деревенские, она сначала не задавалась. А потом свезло ей, непонятно, за какие заслуги. С клиенткой напортачила, а ей вместо увольнения салон презентовали! Вот тут-то меня и взгребло! Почему одним всё, а другим — ничего?

Стала присматриваться. Как Ритка пытается забеременеть, да ничего не получается. А потом начала она искать суррогатную маму, а я возьми да предложи свою кандидатуру. Дальше всё пошло как по накатанной. Я умнее была и осторожничала, мамкины советы вспоминала. Риткины ошибки были моими победами.

Утешала его, когда надо, успокаивала, когда с Риткой ругался или она к мамке каталась. В ее отсутствие, считай, женой его была. Готовила, обхаживала, массаж делала, ублажала. Только вот, как стала поправляться, остыл ко мне он, да и врач прописал половое спокойствие. Но я всё равно не сомневалась, что мой он теперь мужик.

Правда, думала я, что быстрее Олежу из семьи уведу. А он, даже когда ребенок у нас случился, всё не мог Ритке ничего рассказать! То у него понос, то золотуха. То корпоратив, то юбилей мамы, то годовщина свадьбы, то поездки, то юристы документы на раздел имущества готовят, потом он заболел, потом Рита!

Так восемь месяцев и пронеслись, а я всё ждала, ждала… И для чего? Чтобы меня отсюда