– Что за ерунду вы говорите, – возмутился Макаров. – Зачем бы мне понадобилось убивать друзей?

Через двадцать минут, стоя на нижней палубе, где пахло машинным маслом и эхо скользило по потолку, Макаров ошеломленно молчал. Это была его реакция на развернувшуюся перед ним картину. Сделав шаг вперед, он словно поехал на автоматической коробке передач. Скорость его с каждым шагом увеличивалась.

– Этого не может быть…

– Это первое, о чем я подумал, когда побывал здесь, – сообщил Гоша, не желая уступать первенство. – Пять штук. Красавцы. Только какие-то старые.

Макаров вошел в пространство между самолетами и, словно не доверяя глазам, потрогал рукой крылья рядом стоящих. Для этого ему пришлось сделать лишних десять шагов.

– Этого не может быть… никак… – бормотал, словно сомнамбула, Макаров.

– Да бросьте вы! – иронично воскликнул Гоша. – Что вы причитаете, как ребенок, в самом-то деле! Что не может быть? Самолетов? Тогда что вы ходите и ощупываете!

И Гоше, и Доновану казалось, что Макаров не с ними. Он где-то далеко, в другом измерении, он не слышит их и не видит.

– Третий. Двадцать восьмой… Тридцать шестой… Они все здесь…

Обхватив голову руками, он остановился у самолета с бортовым номером: «FТ-28». Он стоял и не сводил с этого номера глаз. Донован скользнул взглядом по фюзеляжам других самолетов. «FT» – буквенное обозначение для всех было единым. Различались только номера: 3, 36, 81, 117 и – 28, рядом с которым стоял Макаров.

Донован хотел уже спросить, чем он так удивлен, по крайней мере, есть чему удивляться более, но вдруг Макаров зарычал, и в голосе его слышалось беспросветное отчаяние. Он сжимал на голове кулаки, пытаясь, видимо, вцепиться себе в волосы, чтобы вырвать их с корнем, но они были слишком коротки для этого. Воспаленные глаза его беспредметно блуждали по полу, Макаров сошел с ума – казалось Доновану…

– Макаров… – тихо позвал он.

– Меня заставляют спятить!.. – прокричал тот так громко, что по нижней палубе прокатилось оглушительное эхо. – Они хотят отобрать у меня сына!.. – Внезапно он обернулся, сияя какой-то смутной надеждой. – Гоша… – прошептал он по-русски, оставив в покое, наконец, свою голову. Сейчас он выглядел еще более обезличенным, чем когда пытался задушить доктора. – Гоша, дорогой… заберись в кабину…

– Зачем?

– Заберись, я прошу тебя… И посмотри, есть ли там, на приборном щитке, часы…

– Какие часы? – раздраженно встрял Донован. За последние несколько минут он подрастерял врачебное хладнокровие.

– Обыкновенные… со стрелками. Заберись в кабину, Гоша, обыщи эту доску… чертову доску обыщи и найди мне часы!..

Видя, что никто не собирается потакать его капризам, он развернулся и потащил к первому самолету, на борту которого значилось «FT-117», трап. Душераздирающий скрежет сопровождал каждый его шаг.

– Часы… Там должны быть часы!

Он запрыгнул в открытую несколькими часами ранее кабину. Через минуту появился и стал живо спускаться по лестнице.

– Это случайность, – громко говорил он. – Просто случайность. Понимаете? – И с этими словами он потянул трап к самолету с номером «36».

Через минуту выбирался и из его кабины.

– Кто сказал, что случайность не может повториться? – глядя на Донована почти здоровыми глазами, спокойно говорил он, хватая трап, чтобы тащить его к самолету с бортовым номером «FT-81».

– Доктор, у вас еще промедол остался?

– Ни в коем случае, – решительно ответил Гоше Донован. – Я видел, как действуют на него гипнотики… Сегодняшним утром он немного не похож на себя, не находите? Я уже и не знаю, кто выскочит из него в следующую минуту с криком «Хэллоу!».

Через пять минут, держась за голову и бормоча что-то, Макаров вернулся к ним. Донован заметил, что всегда выдержанного мужчину колотит мелкой дрожью. Списав это на побочное действие наркотика, он положил руку на плечо Макарова:

– Послушайте, дружище… Будет лучше, если вы объясните нам, что происходит. С вами что-то неладное?

– Да, кажется… – Растерев лицо, Макаров этим не помог себе. Оно стало еще более растерянным, а взгляд совершенно пустой. Вдруг этот пустой взгляд остановился на предмете, лежащем под ближайшим к выходу самолетом. – Гоша… Когда вы обнаружили эту палубу, это лежало под самолетом?

– Это кондиционер, – успокоил Макарова Донован.

Тот помолчал.

– Я вижу, что кондиционер. Гоша?..

– Понимаете, я забрался в самолет… Потянул ручку… В общем, она упала.

– Сколько времени это здесь лежит?!

Крик Макарова разорвал тишину, и эхо заметалось под разводным потолком.

– Я думаю, часа два, – вмешался Донован. – Вам нужно отдохнуть, пройдемте наверх… – И он тронул плечо Макарова.

– Сейчас мы все отдохнем, – каким-то странным голосом пробормотал тот и стряхнул руку Донована. Направляясь к огромному цилиндру, он добавил: – И поднимемся куда выше взлетной палубы…

– Я начинаю задумываться над промедолом, – признался доктор Гоше, наблюдая за тем, как присевший рядом с предметом Макаров откручивает что-то из задней его части.

– Двадцать минут, – сказал Макаров, выпрямившись. – У нас есть двадцать минут. Если через тысячу двести секунд мы не разведем авианосец и эту штуку в разные стороны, авианосца здесь не будет. – Несмотря на прохладу, застывшую на нижней палубе, по лбу его катились крупные капли пота. – Нет, он будет… Но его здесь будет мало.

– Да что вы говорите так – и не на русском, и не на английском?! – возмутился, дерзко вскинув голову, Донован. – Сейчас не время для шарад!

Макаров пристально посмотрел на Гошу. Потом ткнул пальцем в лежащий под ним цилиндр.

– Он что, не знает, что это такое?

Тот покачал головой.

– Мистер Донован, это морская торпеда весом девятьсот килограммов. Если бы она стояла на боевом взводе, то два часа назад со всех пальм Карибского бассейна упали бы кокосы. А сейчас она просто включила механизм самоликвидации. И счетчик тикает обратный отсчет. И закончит тикать он через тысячу двести… Нет, я погорячился. Через тысячу сто секунд.

– О чем он говорит? – поправив треснутые очки, спросил Донован у Гоши.

– Он говорит, что у нас есть восемьдесят минут, чтобы свалить отсюда.

– Черта с два! – вскричал Макаров. – Черта с два я позволю двоим идиотам уничтожить авианосец!.. На берегу – люди! Когда придет «Кассандра» – я не знаю! А это единственное место, где мой сын может чувствовать себя в безопасности!..

– Я не понял – это взорвется?

Макаров, играя желваками на скулах, потемнел лицом. Подняв руку, он установил на таймере обратного отсчета часов: «500».