его в глубокие ботфорты и покрыли святилище поэтического его гения мукòю и треугольною шляпою»

Из автобиографии «Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова»

Упоминание о «святилище поэтического гения» здесь не случайно — Денис Васильевич в это время уже писал стихи, главным образом острые сатирические басни. Они конечно, не сильно радовали высокое начальство. В 1804 году Давыдов был выпровожен из гвардии в Белорусский гусарский полк, стоявший в Подольской губернии в Малороссии. Но переживал он недолго. В гусарах ему не только понравилось, но и на всё последующее время Давыдов и как воин, и как поэт навсегда остался в сознании людей гусаром.

Молодой гусарский ротмистр закрутил усы, покачнул кивер на ухо, затянулся, натянулся и пустился плясать мазурку до упаду

Из автобиографии «Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова»

В это время и в поэтическом творчестве он разрабатывает «гусарское» направление. Давыдовская «гусарщина» стала одним из самых ярких бытовых и психологических явлений 1800–1810 годов. Живописный и полнокровный образ опытного вояки, лихого наездника, «еры и забияки», созданный автором в его стихотворениях, оказался любим не только среди военных, но прижился и в светских салонах. Такие опыты случались и ранее, однако именно Давыдов, смело использовавший разговорную лексику, экспериментирующий со стихотворными размерами и впервые заговоривший в «гусарских стишках» о патриотизме и доблести, оказался лучшим в этом направлении

Между тем, военная карьера Дениса Давыдова стремительно набирает обороты. В 1806 году поручик Лейб-гвардии гусарского полка становится адъютантом Багратиона. Вместе с Багратионом Давыдов участвовал в ряде важных сражений, после одного из которых получил орден Святого Владимира IV степени. В 1812 году именно к Багратиону поэт обратится с идеей о создании партизанского отряда. Приказ о формировании этого подразделения, сыгравшего столь серьезную роль в победе над Наполеоном, Багратион подписал накануне Бородинского сражения, в котором был смертельно ранен.

В юности Давыдов подсмеивался над длинным носом Багратиона (как и над некрасивой внешностью другого полководца, И. И. Дибича) в следующей эпиграмме:

Я нонче Петербург совсем другим нашел

В несчастных рифмачах старинной нет отваги,

И милый наш Марин не пачкает бумаги,

А в службу углубясь, трудится головой.

Как заводивши взвод, во-время крикнуть: стой!

Багратиона нос вершком короче стал

И Дибич красотой людей перепугал.

Ходил анекдот, что на одном из военных советов князь Багратион обратился к присутствующим, указывая на Давыдова: «Вот, господа, кто смеялся над моим носом». Давыдов оправдывался: «Ваше сиятельство, это я потому, что у меня самого носа-то нет» (действительно, нос Дениса Васильевича был курнос и короток). Впоследствии, якобы, когда Багратиону доложили, что «неприятель на носу», полководец ответил: «Ежели на моём, то еще успеем отобедать, а коли на Дениса Васильевича, то по коням!». Очевидно, что история идет от самого Давыдова, прослывшего остряком и удивительным рассказчиком, и подчеркивает не только внешние особенности героев анекдота, но и дружественность их отношений.

Что же касается летучего отряда Давыдова, то во время войны он прославился небывалыми подвигами, вот лишь некоторые из них. С 50 гусарами и 80 казаками в одной из вылазок Давыдов умудрился взять в плен 370 французов, отбив при этом 200 русских пленных, телегу с патронами и девять телег с провиантом. Под Ляховом он вместе с другими партизанами взял в плен двухтысячный отряд генерала Ожеро. При подходе к Парижу он вместе с казаками прорвался сквозь линию гусар бригады генерала Жакино к французской артиллерийской батарее и, уничтожив прислугу, решил исход сражения.

После 1812 года о Давыдове и его невероятной храбрости знал, без преувеличения, весь мир. Гравюра работы английского художника Дениса Дайтона с подписью «Денис Давыдов. Черный капитан» хранилась в рабочем кабинете Вальтера Скотта.

Войну Денис Васильевич завершает генерал-майором и кавалером ордена Св. Георгия 2-й степени.

Но дальнейшая карьера Давыдова складывалась не лучшим образом. В 1819 году он отказался от выгодного поста командира конно-егерской бригады, так как ему в этом случае пришлось бы сбрить усы, которые были позволены в армии только легким кавалеристам. Для правительства Денис Давыдов навсегда остался вольнодумцем, а значит, человеком, которого нельзя задействовать в серьезных кампаниях. И хотя до 1831 года Давыдов принимал участие в военных действиях, он считал себя человеком, обделенным по службе.

После войны Давыдов познакомился с Пушкиным и, несмотря на разницу в 15 лет, они подружились и были на «ты». Еще в лицейские годы Пушкина молодой, но уже заслуженный офицер Денис Давыдов был в числе тех, кому смотрели вслед лицеисты,

Завидуя тому, кто умирать

Шел мимо нас..

И впоследствии Пушкин восторгался «Денисом-храбрецом»:

«О мой наездник чудный, ты мой отец и командир»

В 1815 году Денис Давыдов избирается в члены «Арзамаса» с прозвищем «Армянин». Вместе с Пушкиным и Вяземским он представляет в Москве отделение арзамасского кружка. Он продолжал писать и свои гусарские стихи. Но герой поэта очень скоро стал ассоциироваться с ним самим, тем более что и Давыдов не возражал против такого сравнения и всячески подчеркивал свою гусарскую натуру. Такое отождествление чуть было не сыграло с поэтом злую шутку.

В 1819 году 35-летний Давыдов решил жениться на миловидной, умной и скромной 24-летней дочери покойного генерал-майора Чиркова Софье. Жених получил согласие, но свадьба оказалась под угрозой после того, как мать девушки увидела его стихотворения. Решив, что будущий зять — пьяница и кутила, она намеревалась отказать поэту. Его друзьям стоило немалых усилий чтобы убедить женщину в том, что поэт и военный историк Денис Давыдов имеет лишь внешнее сходство со своим литературным двойником, пьет в меру и за картами не замечен. Брак состоялся и был счастливым.

Как только у них с Софьей стали рождаться дети, у Давыдова пропало желание тянуть военную лямку. Он хотел быть дома с женой. Раз за разом сказывался больным и уходил в многомесячные отпуска. Даже Кавказская война, куда он был направлен под начало генерала Ермолова на высокую должность начальника войск на Эриванской границе, не рассеяла его безразличия. Он пробыл в действующей армии всего два месяца, а затем выпросил у Ермолова шестинедельный отпуск для поправки здоровья. Заехал для вида на минеральные воды, разослал для убедительности несколько писем о своей болезни (в том числе и Вальтеру Скотту), и помчался на Арбат в Москву, где его в то время ждали уже три сына и беременная в очередной раз Софья. Всего в браке Дениса и Софьи родилось девять детей.

После польской кампании, когда Давыдову было 47 лет и он только и думал о покое, от него наконец отстали. В отставку, правда,