Сейчас Нед испытывал неловкость, словно нарочно подслушал личную беседу. Чтобы избавиться от этого неприятного чувства, он подлил себе еще вина. Попытался представить, каково это – внезапно превратиться в шипастую тушу размером с дом с тлеющим сгустком огня в желудке. Брр! А человеку, сидящему напротив, совсем недавно пришлось пережить это на собственной шкуре! Мысленно вздрогнув, Уолтер снова потянулся за графином. Его весь вечер мучила одна мысль, и спустя полчаса и пару бокалов он наконец решился облечь ее в звук:

– Я не стал говорить этого при Энни, она и без того напугана, но вы уверены, милорд, что она справится? Нет ли у вас настоящей кузины, которой мы могли бы поручить это дело?

Лорд Фонтерой со вздохом отложил книгу:

– Из всех моих немногочисленных родственниц я не знаю никого, кто в такой ситуации смог бы удержать язык за зубами. Недели не пройдет, как о моей проблеме будет судачить весь город.

– И все же я с трудом представляю себе Козу… то есть Энни в светской гостиной! Это все равно что слона запустить в фарфоровую лавку!

– Позволю себе заметить, Уолтер, вы настолько привыкли к своей напарнице, что не замечаете очевидных вещей. Взгляните на ее маленькие руки, на тонкие черты лица. Даже ее манеры, – тут граф невольно улыбнулся, – иногда поражают изяществом, когда она следит за ними. Как это ни удивительно, но мисс Фишер, безусловно, благородного происхождения. Где вы ее откопа… то есть, откуда она?

Уолтер нахмурился:

– Боюсь, она родилась в одном из тех убогих мест, где благотворительность дает скромное убежище нищете. Проще говоря, Энни выросла в приюте. Она сирота, и до встречи с мистером Тревором ее воспитание было, хм, довольно своеобразным.

– Я пытался разузнать о ней у ее старинной подруги, – признался Фонтерой. – Кажется, ее зовут Глэдис или что-то в этом роде. Однако она знает не больше вашего. Это странно. Хоть какие-то слухи должны быть!

– Да, Старик… мистер Тревор в свое время тоже пытался что-то выяснить, но безуспешно.

В глазах Кеннета Фонтероя загорелся опасный огонек:

– Если мистер Тревор проявил такое участие к бедной девушке, неужели ему не пришло в голову отправить ее в школу вместо того, чтобы заставлять гоняться за преступниками?

– Как это не пришло! – возмутился Нед. – Старик подыскал ей отличный пансион. Я сам лично дважды ее туда отвозил! Но она возвращалась! После третьего побега Тревор смирился и решил, что пусть лучше Энни останется при нас, чем опять начнет путаться со всякими проходимцами!

Взяв книгу, Фонтерой снова откинулся в кресле:

– Вы можете больше не беспокоиться об этом. Я сам о ней позабочусь.

По мнению Уолтера, хорошо знакомого с характером своей напарницы, в этом заявлении звучал неумеренный оптимизм. Энни была, мягко говоря, далека от того, чтобы искать в жизни поддержки. Интересно, зачем она понадобилась графу? Неужели Фонтерой настолько мелочен, что желает свести с ней счеты за то, что она нечаянно лишила его амулета? А если нет, тогда что? Уолтер пригубил вино, пытаясь скрыть беспокойство, но про себя решил посоветоваться с Фоксом. Они вдвоем присмотрят за Козой. Он, Уолтер, не позволит использовать ее в чужих интригах, а потом выбросить, как ненужную тряпку.

На следующее утро, едва разлепив глаза в пышной постели, я долго таращилась на "цветочный" полог над головой, недоумевая, что за диковинный сон мне снится. Когда память прояснилась, я вспомнила, что накануне вечером меня, как мешок с углем, забросили в эту чистенькую девичью спальню.

Убранство этого гнездышка разительно отличалось от других комнат особняка, выдержанных в строгом, холодноватом стиле. Ситцевые чехлы на креслах, обои и бархатные портьеры были украшены цветочным узором. Подушки на кровати были такие мягкие, что я тонула в них, как в теплом сугробе. От камина тоже струилось тепло. Собственный камин в комнате – неслыханная роскошь! У стены стояли высокий комод и туалетный столик на изящно выгнутых ножках, над которым висело большое зеркало.

В общем, меня окружала такая красота, что даже ругаться не хотелось. Да и нельзя теперь. Это Коза с Коул-стрит могла болтать все, что ей вздумается, а мисс Фишер, кузина высокородного лорда, должна держаться, как подобает скромной благовоспитанной девушке. Иначе как ляпну что-нибудь в самый неудачный момент – и прощай, легенда.

В дверь осторожно постучали. Распахнув ее, я с изумлением увидела на пороге Агату. Мда, вот еще одно свидетельство моего нового положения… Я всего лишь переехала на этаж ниже, а мой социальный статус изменился настолько, что бывшая подруга-горничная должна теперь стучать, прежде чем войти. Я почувствовала себя неловко. Хорошо еще, что это ненадолго!

Ловко пристроив поднос с кофейником на невесомый столик, Агата сказала:

– Милорд распорядился подать завтрак сюда, так как скоро прибудет модистка.

– Зачем? – только и могла спросить я.

– О, мадам, вам понадобится куча всего! – Она принялась загибать пальцы, перечисляя: – Платье для бала, два-три утренних платья, туалеты для прогулок, туфельки, полуботинки, веера…

Стоп-стоп-стоп, зачем так много?! Я всего лишь прогуляюсь на бал и, возможно, пару раз проедусь в карете! На большее мы не договаривались! Но Агата была настроена так серьезно, словно ей действительно поручили подготовить к выходу в свет юную дебютантку, вооружив ее до зубов всякими дамскими штучками.

– И, пожалуйста, не говори со мной как с леди! – взмолилась я. – Мне и так не по себе!

– Но ведь я теперь тоже важная особа, – подмигнула подруга. – В один день меня из горничной произвели в камеристки! Не волнуйтесь, мадам, я прекрасно умею укладывать волосы, сплетничать и выводить пятна от любых напитков, которые вы на себя непременно опрокинете.

От ее шутливого тона мы обе расхохотались, но мне все равно было страшно. Помилуй бог, во что я ввязалась?!

Модистка появилась точно вовремя. Ее сопровождала помощница, которую я не сразу разглядела за грудой свертков. Мисс Нидли оказалась сухонькой, востроносой особой с весьма решительным нравом и бесцеремонными манерами. Скептически оглядев мое мещанское платье, она проводила меня за ширму и приказала снять «эту серость», а затем, повертев меня в разные стороны жесткими, как вешалки, руками, быстро обмерила лентой с ног до головы. Ее ловкие пальцы так и мелькали.

Я так засмотрелась на работу модистки, что пропустила появление Фонтероя, вдруг отразившегося в зеркале. Эффект был такой, как если бы он плеснул в меня драконьим огнем.

– Не входите сюда! – метнувшись за ширму, я схватила отрез ткани, пытаясь завернуться в него до ушей. Щеки предательски вспыхнули. Да как он может! Я стою тут в одной рубашке и корсете, а он!

– Я не собираюсь покушаться на вашу добродетель, мисс Энни, не волнуйтесь, – послышался насмешливый голос. Затем Фонтерой как ни в чем не бывало обратился к мисс Нидли: