— Что?

— Заказывать ему еду, исходя из его предпочтений. Сегодня это сделал он сам, завтра уже будешь заказывать ты. Список того, что он любит и не любит из еды, дам тебе позже. Он терпеть не может еду в контейнерах. Все должно быть разложено на тарелки. И если ты не подашь ему столовый нож, жди словесный понос и идиотские задания в стиле: отожмись от пола или расскажи мне десять анекдотов про медведя. Раскладывай еду, я скажу, что подправить, если будет некрасиво.

Ну теперь понятно, почему этот придурок наблюдался у психиатра. А может, и продолжает. Какая женщина сможет выдержать такого ненормального? И тут меня осеняет, а ведь он был женат. Как сейчас помню его стерву женушку. А кольца-то у него нет.

— А он женат?

— Нет. Насколько мне известно, он вдовец.

Ясно. То ли жену грохнул, то ли сама от «счастья» жизни с мужем двинула кони.

Распаковываю контейнеры и не сдерживаясь издаю полустон. Слюна заполняет весь рот, стоило мне достать контейнер с тушеным мясом и картофелем. Если бы не рядом стоящая Татьяна и не долбаные камеры, я бы однозначно сожрала бы немного еды. Порция, между прочим, богатырская. И ладно бы это все. Так ведь нет же, в других контейнерах сельдь под шубой и три жареных в масле пирожка. На десерт две ватрушки с творогом и горсть мандаринов. Боже, мои любимые мандарины. Где этот гад их взял в сентябре? Еще и такие красивые.

— Ты не видишь, что пирожки в голубой тарелке выделяются среди других? Перекладывай в идентичную. Вилку и нож заверни в салфетку и положи еще горсть рядом. На этот поднос ставь стакан с компотом. А сладкое на другой.

— Это в два захода к нему идти?

— Ты, видимо, не поняла с кем связалась. Ты будешь видеть этого человека восемнадцать, а то и более часов в сутки. Он станет твоим… короче, я попозже расскажу все подробнее. Давай, иди неси ему обед. Потом продолжим.

Оказалось, сейчас идти к нему еще более страшно, чем с ивановским трикотажем. Однако, ни на первом подносе, ни на втором он никак не высказывает свое недовольство недавним инцидентом.

— Спасибо, — неожиданно произносит Кротов, усаживаясь на диван.

Жизнь несправедлива. Вот как можно все это съесть и не стать толстым? Даже я себе не позволю столько выпечки. Эх, сейчас бы я так навернула любимые мандарины.

— Приятного аппетита.

И стоит мне сделать несколько шагов, как слышу его голос:

— Разве я тебя отпускал? — медленно поворачиваюсь к Кротову.

— Я что-то не положила на подносы?

— Да, ты не уложила свою пятую точку рядом со мной. Давай ко мне, Снежок, — хлопает ладонью по дивану, от чего меня передергивает. И кличка эта ненавистная, и жест.

— Кличку будете давать своим животным, а я вам не собака, чтобы выполнять такие команды. Будьте добры, соблюдайте субординацию.

— Как собака ты явно обучена только команде фас, а «давай ко мне» — это исключительно, как к человеку, — указывает взглядом на диван и все же нехотя, но я сажусь рядом. — Гормоны сдала? Что у нас там с твоей щитовидкой?

— Моя щитовидка стоит там, где и должна.

— Стоять, Снежуля, должен писюн, а щитовидка располагаться. Так сдала или нет?

— Нет.

— Почему?

— Потому что в условиях договора не было пункта, что я обязана это сделать.

— Да ты страшный человек. Прочитать весь договор — это мощно.

— А кто сказал, что я его весь прочитала?

— А кто сказал, что там не было пункта про щитовидку?

— Вы. Только что это подтвердили.

Ps речь идет о сериале "Зачарованные":)

Глава 8

Глава 8

Я ожидала продолжение беседы про договор, ну или банальное «можешь идти», но точно не то, что это резиновое изделие номер два возьмет столовый нож и начнет рассматривать его на свету, видать в поисках следов. Кто-то к психиатру все-таки должен продолжать ходить.

Кротов молча откладывает в сторону нож и принимается за тушеное мясо с картофелем. Ну и на черта тебе принесли столовый нож? Несколько минут я борюсь со слюной и наблюдаю, как этот говнючелло поглощает горячее. М-да, тяжко мне придется. Помимо желания съесть все подчистую на его подносах, появилось еще одно превалирующее, а именно взять скучающий столовый нож и полоснуть им по шее Кротова.

— Потому что я так хочу, — неожиданно произносит он, потянувшись к тарелке с селедкой под шубой.

— Что?

— Тебя интересует вопрос, зачем мне столовый нож, если я им не пользуюсь. Я отвечаю на твой неозвученный вопрос. Потому что я хочу, чтобы он здесь лежал. И нет, он здесь не для того, чтобы осуществить твое желание и перерезать им мою глотку. Кстати, он совершенно тупой. Даже при большом желании, ты не сможешь этого сделать.

Каким-то чудом у меня не открывается от изумления рот. Он что умеет читать мысли?!

— Нет, не умею. У тебя все на лице написано. Тебе надо порепетировать перед зеркалом и научиться скрывать свои эмоции. При мне можешь этого не делать, мне даже нравится видеть в людях что-то естественное. Но когда тебе не понравится какой-нибудь мой партнер или любой, кто будет контачить со мной, стало быть, и с тобой, тебе придется сделать вид, что он тебе нравится. Можешь начать репетицию уже с сегодняшнего вечера, — спокойно произносит Кротов, откладывая половину салата на свою тарелку.

Кладет к оставшейся селедке под шубой жареный пирожок и ватрушку. А затем наклоняется к нижней полке журнального столика и достает из бумажной коробочки… вилку. Я всякое могла ожидать, но точно не то, что он протянет мне тарелку с едой.

— Итак, договор ты не читала, — уверенно заявляет Кротов.

— С чего вы взяли?

— С того, что в договоре есть пункт про медицинские обследования. А у тебя еще и пункт про щитовидку, — капец, это ж каким надо быть дебилом, чтобы такое внести в договор? Блин, надо срочно реабилитироваться.

— Я сдала все