анализы и все, что с меня потребовали. А договор некогда было прочитать, я исполняла ваши прихоти с внешним видом. Но будем считать, что я его прочитала и на все согласна. Подписываем?

— А не боишься не глядя?

— Не боюсь. Мне нечего терять, — вполне серьезно произношу я, убирая подставленную им тарелку, подачки я его буду есть. Облезешь.

— Ешь.

— Спасибо, я не хочу.

— Да ладно? — насмешливо интересуется он, отправляя в рот салат. — А мне показалось, что хочешь.

— У меня есть своя еда. Так что там с договором? Подписываем?

— Я, конечно, та еще сволочь, но подписывать договор с тем, кто его вообще не читал, даже для меня слишком. Не думаешь, что за нарушение правил придется платить? Не боишься, например, за комнаты в коммуналке? — ясно, прошерстили все. Ну в принципе, логично.

— В случае моего косяка, забирайте.

— Напомни мне, зачем тебе нужна эта работа?

— Для денег. Разве это не очевидно?

— А зачем тебе столь крупные суммы? Отвечай, как есть. Я ценю в людях честность, — на удивление, доброжелательным тоном произносить Кротов и тут же откусывает пирожок.

— Хочу подарить кое-что очень дорогое моей подруге.

— Похвально. Но смотри, что получается. Человек, которому нужны деньги на какие угодно нужды, не будет разбрасываться жильем. Он его продаст, если ему нужны деньги. Ты же готова просто так отдать мне свои комнаты в коммуналке в случае фатальных ошибок. Хотя ты можешь не устраиваться ко мне на работу, а просто продать свои метры, учитывая, что живешь ты все равно у подруги, и купить ей это самое дорогое, что запланировала. Где-то моя логика сломалась. Почему не продаешь жилье, Снежочек?

— Там соседи алкашня. Комнаты никто покупать не хочет. Пробовала.

Не поверил мне ни на грамм. И даже этого не скрывает.

— Я почти поверил, — насмешливо произносит Кротов. — Прячешься от кого-то?

— Нет, — как можно спокойнее произношу я, пытаясь не делать никаких жестов, выдающих мою нервозность.

— Я снова почти поверил.

— Думаю, если бы я от кого-то пряталась, вам бы об этом сообщили люди, собирающие информацию обо мне. Но такого вам не доложили. И это лишь ваше предположение, сказанное с целью вывести меня на эмоции. Не ищите подвоха там, где его нет. И сейчас мне уже незачем продавать комнаты, учитывая, что я в любой момент могу туда вернуться.

— А как же соседи алкашня?

— А я привыкшая. Вам ли не знать про моего отца алкаша, — от собственных слов конкретно передёргивает.

— Фамилию зачем сменила? — вот же приставучий сукин сын.

— Потому что она мне не нравилась.

— Нравится, не нравится, но Самойловой ты у меня не будешь. Ирискина мне нравится куда больше. У тебя есть время до вечера, чтобы пробежаться по договору. Я советую тебе обратить внимание на один важный пункт. Ну в принципе, если ты настолько ленивая, можешь поинтересоваться у Татьяны хотя бы об этом пункте.

— Теперь я могу идти?

— Избегать моего общества, учитывая, что я в любое время суток, даже в твой выходной, согласно договору, могу выдернуть тебя из твоей постельки ради какой-то мелочи, аля игра в лото, крайне глупо, — чего-чего? Лото ночью? Точно больной. Ну на фиг, не буду читать договор.

— Я не избегаю. Просто не хочу мешать вам есть.

— Можешь идти.

Встаю с дивана и тут же слышу, как Кротов шагает позади меня. Он зачем-то выходит из кабинета вместе со мной.

— Таня, ты похудела. Ужасно выглядишь. Тебе не идет, — без приветствий бросает говнючелло, осматривая с недовольным лицом едва заметный живот девушки. Ну и хамло.

— Я тоже рада вас видеть, Даниил Леонидович. Токсикоз, зараза.

— Вот что бывает, когда кто-то кому-то присовывает на работе.

— Ну вообще-то не на работе.

— Избавь меня от подробностей, где именно вы трахались. Будь так добра, расскажи о тонкостях работы Снежане Викторовне.

— Уже.

— Приятно было повидаться.

— Мне тоже, — улыбаясь произносит Таня и, о Боги, на лице Кротова я вижу вполне себе искреннюю, не насмешливую улыбку!

— Итак, продолжим, — Таня переводит на меня взгляд, радостно потирая ладони.

* * *

Страшным пунктом, о котором говорил Кротов, оказывается, по словам Тани, запрет на личные отношения. Я лишь только усмехаюсь на эту новость. Тоже мне проблема. Это последнее, на что я решусь в этой жизни. После вороха бумаг о том, что любит и не любит этот индивид, Таня зачитывает мне список того, чем занималась она.

В какой-то момент она сама отводит меня, как оказалось, в закуток без камер.

— Спрашивай, что тебя реально интересует.

— Ты красивая. Он… не приставал к тебе?

— Будь спокойна, он категорически против служебных романов. Для него любой рода флирт на работе, не говоря уже о чем-то большем, как красная тряпка для быка. Увольняет сразу. На моей памяти это было дважды. А нет, трижды. Я третья. Хотя я с его охранником не флиртовала, исключительно за пределами работы. Но он как-то понял.

— Против служебных романов у других, а сам?

— И сам он не исключение.

— То есть он не оказывал тебе никаких знаков внимания?

— Оказывал, конечно. Внимания хоть жопой жуй. Только внимание не как к женщине. Не волнуйся, никакого интима он от тебя не потребует. Кстати, когда он пьет, он не очень приятный. Чудит. Бывает грубоват, но в целом сносно.

— То есть в остальное время он приятный?

— Если бы мне дали выбор между приятным с виду начальником и Кротовым, я бы выбрала второго.

— Надеюсь, что это сказываются гормоны.

— Нет. Это опыт. Несмотря на его внешнюю говнистость, он хороший мужик. За нарушение пункта о личных отношениях, я должна была заплатить сумму стоимостью моей квартиры, но при этом меня только уволили. А другой бы непременно этим воспользовался. Если задержишься на работе долго, поймешь, что он из себя представляет. Он хороший, но несчастливый.

— Несчастливый? — злорадный смех не получается сдержать