более, завтра вечером он собирался прийти на ужин.

— Я в порядке, — подтвердила я, открывая стойло Серенгети и заходя внутрь, я погладила ее по морде, в то время как она задвигала ноздрями, чтобы понюхать мою шею и разметать дыханием мои волосы.

— Проклятье, — пробормотала Дианна.

Моя рука на Серенгети остановилась, и я сосредоточилась на Дианне.

— Что? — спросила я.

— Проклятье, — повторила она.

— Почему ты повторяешь «проклятье»?

— Ну, Джонни Гэмбл — это Джонни Гэмбл.

Одна конкретная область в моей груди сжалась от того, как она передала эту очевидную, но все еще сбивающую с толку информацию.

— И что это должно означать? — надавила я.

— Он Джонни Гэмбл из «Автомастерских Гэмбла». Он тебе это сказал?

Нет, он мне этого не говорил.

И вдруг мне стало неловко из-за того, что мне не нравилось все это время.

Но сейчас стало еще хуже, так как Дианна знала о мужчине, с которым я переспала, больше меня.

Серенгети начинала нервничать, поэтому я подтолкнула ее к выходу из стойла, и, оказавшись в проходе, она выбежала из открытого отсека позади на пастбище.

Я перешла к Амаретто, сообщая Дианне:

— Нет, он мне этого не говорил. В смысле, мы разговаривали, но также занимались другими вещами. — Я позволила невысказанным словам повиснуть в воздухе, прежде чем продолжить: — Я не знаю, что такое «Автомастерские Гэмбла».

Даже несмотря на то, что мне казалось, я не знала. Что-то в этом названии показалось мне знакомым.

— Ты прожила здесь недостаточно долго, — пробормотала она, когда я открыла стойло Амаретто и подошла, чтобы быстро погладить его, прежде чем выпустить. Чуть громче Дианна сказала: — Знаешь заправочную станцию в городе?

Ох, точно.

Вот где я это видела.

— Она принадлежит ему?

— Она и еще семь таких же в трех округах. Ни одной в городе, только в округах. Некоторые из них похожи на мини-маркеты. Во всех продаются бензин и оказываются услуги по ремонту автомобилей.

Ого.

Это впечатляло.

— Он унаследовал их от отца, который тот унаследовал от своего отца, — сообщила Дианна.

Не менее впечатляюще.

Выйдя вслед за Амаретто, я остановилась у открытого отсека, облокотилась на него и наблюдала, как лошади, воссоединившись на пастбище, фамильярно обнюхивают друг друга.

— Не уверена, почему это заслуживает проклятий, — поделилась я.

— Потому что часть Джонни Гэмбла — это также история Джонни и Шандры.

Я замерла.

Джонни и Шандры?

В сознании всплыли кристаллики соли для ванн, я видела их до такой степени ясно, что казалось, будто они мерцают в воздухе передо мной.

— История? — прошептала я.

— Стопроцентно сценарий романтического фильма, но написанного человеком, которого судьба обделила счастьем.

О, Боже.

— Он — великолепен. Она — сногсшибательна, — продолжила Дианна. — Когда они начали встречаться, не думаю, что кто-то удивился. Он любил ее. Она любила его. И когда я это говорю, я имею в виду любовь Ромео и Джульетты. Ланселота и Гвиневры. Скарлетт и Ретта.

Мой желудок сжался.

— С соответствующим дерьмовым финалом, — продолжила она.

— Что случилось? — Я все еще шептала.

— Никто не знает. В один прекрасный день все просто закончилось. Она уехала, он остался. С тех пор ее никто не видел. Но надо сказать, все просто взбесились. Никто не рассчитывал на такое завершение. Все, включая меня, были уверены, что в его автомастерской будут работать мини-Джонни, которые, повзрослев, спалят трусики всех местных девчонок, а мини-Шандры, с которыми он будет обращаться как с принцессами, повзрослев, станут королевами выпускного бала и будут разбивать мальчишеские сердца. Когда этого не произошло, мне кажется, даже пастор Томас решил, что Бог оплошал.

Мой желудок все еще скручивало, сердце билось очень сильно.

— С той истории прошли годы, но у Джонни никого не было и, опять же, ничего удивительного. Каждая женщина в Мэтлоке держится подальше. Не то чтобы он шатался по округе, пытаясь похоронить свою печаль в каждом предложенном ему теплом теле. Просто первые несколько женщин, которые надеялись залечить его разбитое сердце, успокоить измученную душу, больно обожглись.

Больно обожглись.

Я недавно больно обожглась, но не из-за такого парня, как Джонни. А из-за такого мужчины, как мой отец.

Я не знала наверняка, но подозревала, что если бы это произошло с таким парнем, как Джонни, было бы еще хуже.

Намного хуже.

— Ты сказала, прошли годы? — спросила я.

— Детка…

— Может, он…

— Детка, послушай меня, — яростно прошептала она. — После того, что случилось с Кентом, если бы ты нашла парня, я бы поддержала тебя, болела бы за тебя, радовалась, что ты снова в седле, надеялась на лучшее, потому что ты этого заслуживаешь. Не уверена, что знаю кого-то, кто заслуживает этого больше тебя. Так что говорить тебе все это мне нелегко.

— Думаешь, он…

— Я думаю, что ты сладкая, как конфетка, хорошенькая, как куколка, а он мужчина. Заполучив тебя, он не подумает: «С ней нужно обращаться осторожно. Она милая, добрая и чувствительная, а моя бывшая обожгла меня так сильно, что я никогда не оправлюсь, так что я должен оставить ее в покое». Он не примет во внимание твоей чувствительности. Он просто переступит через тебя и пойдет дальше.

— Завтра вечером он придет на ужин, — выпалила я.

— Что ты сказала?

— Завтра вечером он придет на ужин. Я готовлю ему куриные энчиладас в мультиварке.

— Ты готовишь энчиладас, а это значит, ты на него запала, и он хорош в постели.

Он был очень хорош в постели.

И я запала на него.

— Их легко приготовить, Дианна, просто на вкус они такими не кажутся.

— Если бы любая нормальная девушка, вроде тебя, приготовила бы любому нормальному парню, который ей нравится, он бы подумал: «Боже, эта женщина умеет готовить. Я получаю всю эту сладость в своей постели, а перед этим вот так ужинаю? Лучше держать ее крепко и никогда не отпускать». Но, Иззи, просто, чтобы ты знала: этот парень — не обычный парень. Для этого парня не существует других женщин, и это дело рук сногсшибательной рыжей девицы с длинными ногами и большими сиськами, которая была почти такой же сладкой, как ты, но я говорю это только потому, что знаю тебя, а ее я знала лишь мимоходом. Рыжая девица, на которой он всегда будет зациклен, даже когда зов природы заставит его остепениться, чтобы продолжить род. Любая другая будет вторым номером. Займет второе место. Станет второй лучшей.

Займет второе место.

Станет второй лучшей.

Я не была рыжей.

Я была блондинкой. В некотором роде. Скорее темно-русой или же янтарно-русой блондинкой.

Но точно не рыжей.

Хотя у меня