Конечно, она беспокоилась. Надо быть глупцом, чтобы не беспокоиться. В Зе-Альде, если он объявит Оливера своим наследником, он будет иметь право оставить сына у себя. Так же как и задержать Тори в пределах границ его страны. Или же, наоборот, депортировать.

Ашраф не хотел, чтобы его сын жил где-то на другой стороне мира. Брак с Тори был самым удачным вариантом. Но только в том случае, если бы Тори сама этого захотела.

— У тебя есть мое слово. Клянусь честью моей семьи и моей страны, что не буду задерживать ни тебя, ни Оливера в Зе-Альде, если ты захочешь уехать.

Губы Ашрафа дрогнули. Он все же рассчитывал убедить ее остаться.

На следующее утро Тори уже смотрела через иллюминатор на пестрые выгоревшие равнины и покрытые дымкой холмы.

Если бы не холмы, то это вполне могла быть центральная часть Австралии. Но напряжение, покалывающее ее кожу, говорило ей о другом.

Это было как раз то место, где ее похитили.

Там, где эти люди…

Большая ладонь накрыла ее руку, стиснувшую подлокотник.

— Все в порядке, Тори?

Нет, не в порядке. Она говорила себе, что сможет это сделать. Но вид пустыни, расстилавшейся далеко внизу, заставил ее зажмуриться. На глаза набежали слезы, и она боялась, что недавно съеденный завтрак окажется на полу.

— Ничего страшного. — Она моргнула, стараясь унять дрожь. — Мы, должно быть, уже скоро приземлимся.

Вместо того чтобы отвлечь ее и перевести разговор на другую тему, Ашраф придвинулся ближе. Его дыхание коснулось ее щеки.

— Эти холмы служат естественной границей между Зе-Альде и Ассарой. Тебя похитили там, а потом перевезли на эту сторону.

Тори и думать не хотелось об этом, но она все же посмотрела в окно.

— Потом ты вернулась обратно в Ассару. Так что нет ничего удивительного, что мы не могли найти твой след. Если бы ты работала в Зе-Альде, мы, по крайней мере, могли бы идентифицировать тебя по твоей рабочей визе.

Тори не интересовали ни невидимые границы, ни состояние записей в Зе-Альде. Она смотрела на причудливо изгибающиеся холмы, и ее желудок сжимался.

— Люди здесь очень бедны, — продолжал Ашраф. — Это одна из причин, почему я дал согласие на проведение разведочных работ.

— Добыча минералов далеко не всегда приносит доход местному населению. Кого-то, конечно, нанимают за ничтожную плату, но в основном компании привозят своих людей, оставляя за собой массу отходов и практически неизбежно нанося вред окружающей среде.

Она занималась разведкой, но это не означало, что она не знала, как обстоят дела в смежных областях этой отрасли.

— Все зависит от договоренности, — сказал Ашраф. — Ничего не получит одобрения, если это не будет сопровождаться достойной работой для местного населения и соответствующей инфраструктурой. Остальные доходы будут направлены для развития региона.

Тори моргнула. Насколько она знала, основные доходы всегда шли к богатым инвесторам, что делало их еще богаче.

— Если так, то это прекрасно.

Его пальцы сжались, но потом он отпустил ее руку, оставив ее со странным ощущением потери. — Ты думаешь, я забочусь только о личной выгоде? — Теперь его голос звучал по-другому. Отстраненно и даже обиженно.

— Нет. — Она порывисто повернулась к нему. — Я…

— Многие так думают.

В его голосе послышалась горечь.

— Твои люди думают, что тебе нет до них дела?

Он пожал плечами.

— Не все, но многие. По крайней мере… — Он сделал паузу, словно пытаясь подобрать слова. — Я несколько лет шокировал общество своим безрассудным и эгоцентричным образом жизни. Не все могут поверить, что это давно позади.

Забыв про свою тревогу, Тори повернулась к нему.

— Ты кого-то цитируешь?

Глаза Ашрафа расширились от удивления. Но потом его лицо закрылось. Ясно, что эта была не та тема, которую ему хотелось обсуждать.

— Во всяком случае, сейчас ты уже не такой.

Это был не вопрос. Разве она сама не могла судить о его характере? Он пытался ее защитить тогда, в пустыне. Он искал ее целый год и не сдавался. Он принял Оливера без вопросов, даже без намека на проведение теста.

— Нет, ты не такой, — повторила она.

Это правда, что одно время он пользовался такой известностью — насколько удалось выяснить Тори, прочесывая Интернет. Но последние два года он почти не выезжал из Зе-Альде. На всех фотографиях это был серьезный мужчина, окруженный свитой придворных или региональными лидерами. Новости о нем были сфокусированы на общественных и политических событиях, торговых дебатах, вопросах здравоохранения и образования.

Тем не менее из более ранних сообщений можно было узнать, что молодой Ашраф вел жизнь, которая держала всех папарацци в постоянной боевой готовности.

Он проводил время на модных горнолыжных курортах или на легендарных островах Тихого океана и Карибского моря, посещал эксклюзивные клубы, казино и вечеринки того сорта, что регулярно подпитывали ненасытный аппетит медиа для всякого рода слухов.

Были и фотографии. Например, как принц Ашраф вываливается рано утром из казино в компании сразу трех супермоделей, каждая из которых смотрит на него так, будто готова съесть его на завтрак. Или другая, сделанная с большого расстояния, где Ашраф, после затянувшейся на неделю вечеринки, ныряет нагишом с яхты одного известного биллионера. Даже неважное качество снимка не могло скрыть идеальные пропорции его тела, мгновенно заставив подскочить ее пульс.

— Похоже, ты неплохо меня знаешь, — пробормотал он, и она не могла понять, то ли он раздражен, то ли, наоборот, заинтригован.

Тори пожала плечами и повернулась к иллюминатору.

— Я много чего не знаю о тебе, Ашраф. Но нам пришлось пережить непростой опыт. И эгоистичным я бы тебя никогда не назвала.

— А каким бы ты меня назвала? — спросил он после паузы.

Тори задержала дыхание.

Харизматичным. Волнующим. Сексуальным.

На один шаг впереди нее с того момента, как он появился перед ней в зале совета директоров. Казалось, что она играет в «догони меня» по одному ему известным правилам.

— Упрямым. Решительным. Человеком, который привык идти собственным путем.

Тори показалось, что она услышала приглушенный смех.

— Если бы это было правдой. Быть шейхом означает смирять нетерпение к переменам до тех пор, пока остальные не смогут увидеть картину будущего.

Она повернулась к нему. Никакой улыбки. Лишь тонкие линии вокруг твердой складки губ, говорящие об усталости и напряжении.

— Я думала, что шейх в Зе-Альде имеет абсолютную власть. Разве ты не можешь просто выпустить указ?