— Точно! — Николай неожиданно расхохотался, хлопнув руками по рулю. — А я-то думал, почему она…

— Почему она что? — подозрительно уточнила я.

Впрочем, я и без того догадывалась, что обработка идет по обеим фронтам.

— Неважно, — небрежно бросил он, с новым интересом меня разглядывая.

Я поняла, что неправильно выбрала направление разговора: если раньше он ко мне относился как к досадной навязываемой помехе, то сейчас начал воспринимать в новом качестве, чего как раз и добивалась Оленька. Как же непросто с этими Хомяковыми!

Подошедшая подруга набросилась на брата с упреками. Но чем она была раздосадована: тем, что уехали без нее, или тем, что все-таки дождались, — было весьма сложно понять. Но насторожилась я только тогда, когда Николай объявил, что в знак извинения готов посвятить этот вечер нам, отложив запланированные дела. Почему-то мне сразу вспомнилось Оленькино утверждение, что Хомяковы всегда добиваются того, чего хотят. Встал весьма актуальный вопрос: как сделать так, чтобы желания разных Хомяковых друг друга уравновесили и я вышла из этой неприятной ситуации без потерь?

Почему-то ожидала встретить у Хомяковых весь класс и внутренне уже готовилась к валу вопросов, на которые у меня ответов не было и быть не могло. Но Оленька предусмотрительно ограничилась только двумя девушками: Анной Строговой, о которой она уже говорила, упоминая о аппетите и размерах, и Тамарой Яцкевич, которая на фоне одноклассницы совершенно терялась, поскольку была миниатюрна, бледна и светловолоса. Зато красок Строговой хватило бы на них обеих: яркая брюнетка, которая не нуждалась ни в каких косметических ухищрениях. Впрочем, даже не будь она столь яркой, вряд ли осталась бы незамеченной где-либо, ибо когда Олечка ее описывала, несколько преуменьшила габариты. Подозреваю, не из вежливости, а из-за того, что олечкины руки просто не могли растянуться на нужную длину. К такой гимназистке не обратишься: «Анечка», только «Анна», да и то к имени непременно хотелось прибавить отчество.

— Ты совсем ничего не помнишь? — глубоким грудным голосом участливо спрашивала она.

— Не совсем, — ответила за меня Оленька. — Цифры и буквы помнит, читать может и считать тоже. Представляете, Лиза сегодня математику решила минут за десять.

— Не может быть! — пискнула Тамара.

— Может-может, — важно подтвердила Оленька. — Но вот по истории не помнит совершенно ничего. Даже чем знаменит Олег Второй.

На меня так посмотрели, что я сочла нужным оправдаться:

— Я и вас никого не помню.

— И меня тоже? — удивился Николай.

От своих слов отказываться он не стал, и, привезя нас с Оленькой в дом Хомяковых, никуда не ушел и притворялся, что ожидающаяся игра в лото — необычайно привлекательное времяпрепровождение. Не слишком хорошо притворялся, поскольку временами в его словах и движениях проскальзывала снисходительность, характерная для взрослых, когда они общаются с малышами. Из малышей пока были только мы, поскольку из его семьи никто к нам не выходил, даже Юрий, и я сидела как на иголках в ожидании встречи, неизвестно, насколько приятной.

— А чем вы лучше Олега Второго? Если уж я забыла столь выдающуюся личность, то сам бог велел забыть менее значительные.

— Какой бог? — деловито уточнила Анна. — Может, если правильно к нему обратиться, согласится вернуть память?

Теперь уже пришла моя очередь удивленно таращиться. Я так и не уточнила у Владимира Викентьевича, что он имел в виду, говоря «боги», и теперь по всему выходило, что богов тут несколько, как минимум два. А если к ним еще и правильно обращаться, то они могут выполнить просьбу.

— Это образное выражение, — пояснила я. — Целитель, которого приглашал Владимир Викентьевич для консультации, сказал, что память вернуть невозможно и вообще у меня полностью стерта личность, а значит, я никого из прежней жизни не вспомню.

— Какой ужас, — впечатлительная Тамара шмыгнула носом.

— Но математику же ты вспомнила? — в отличие от одноклассницы, Анна не страдала, а пыталась найти решение. — Возможно, вспомнишь и остальное?

— Пока я вспомнила только математику. А так… Я даже не помню, что как устроено. Поэтому наверняка буду говорить и делать глупости.

— Ой, да кто их не делает, — Оленька легкомысленно махнула рукой и хихикнула. — Я вон все помню, но глупости мне это не мешает делать.

— Это точно, — чуть покровительственно подтвердил Николай. — Но то, что не помните, можно выучить заново. Главное — живы остались, все остальное нарастет.

— Именно, — подтвердила Анна. — Просто нужно точно выяснить, чего ты не помнишь, и постараться с этим разобраться побыстрее.

— Проще выяснить то, что помню. Я же совершенно ничего не помню. Даже то, что Оля — моя подруга, мне сообщил Владимир Викентьевич. И что у вас семья оборотней — тоже. Признаться, мне до сих пор в это не верится.

— Во что? — спросил Николай.

— В существование оборотней.

— Так вот же мы! — удивленно всплеснула руками Оленька.

— Самые настоящие, — подтвердил Николай.

— Выглядите вы, как самые обычные люди, — пояснила я. — Но оборотни, они же должны превращаться в зверей?

— Мы и превращаемся, — несколько недоуменно ответил Николай. — Что тут странного, Лиза?

— Все странное. У меня в голове не укладывается, как это вообще происходит. Вот вы, Николай, можете показать?

По установившейся после моих слов тишине и легкому румянцу смущения на лице брата Оленьки я поняла, что спросила что-то не то. Что-то неприличное для обсуждения в обществе. Но если сама тема не под запретом, то что такого я сказала? Мне действительно было совершенно непонятно, как из высокого широкоплечего молодого офицера получается маленький пушистый шерстяной комок. Не может такого быть, и все!

— Ой, — наконец отмерла Оленька, чему-то необычайно обрадовавшаяся. — Ты хочешь увидеть его Зверя?

Зверя? Это она так сейчас про хомячка? Хомячков я видела. Кажется, у меня даже была парочка в детстве, но я сейчас ни в чем не уверена. Да и хотелось мне совсем не этого.

— Я хочу увидеть, как вообще проходит превращение, — несколько растерянно ответила я. — Но кажется, я что-то не то хочу.

— Не то — это мягко сказано, — хмыкнула Анна. — Все знают, что оборотню, чтобы превратиться, нужно полностью раздеться. Поэтому такие слова, как твои, это…

Она замялась, не решаясь сказать что-то вроде «приглашение к более тесному общению», но я и без того ее поняла.

— Почти объяснение в любви, — жизнерадостно закончила за нее Оленька. — Просьба показать Зверя — это очень личная просьба, понимаешь?

— Теперь понимаю. Извините, Николай, я ничего такого не хотела, — окончательно испугалась я.