встречаются на Рождество. Думаю, это может стать началом дружбы длиною в жизнь.

– Ага, – без энтузиазма отвечает Джош. – А кто-нибудь из нас видел указатель на I-80?

– Ах, ну да, – ворчу я. – Забыла, что два блестящих метеоролога решили, что нам надо направиться в горы в разгар метели.

– Эй! – обиженно говорит Джош, но потом сразу смеется. – Ладно, ладно, я понял.

Я поворачиваюсь и, не зная, флиртую я или злюсь, парирую:

– Да? И что же, позволь спросить, ты понял?

– Ну, для начала, у тебя… горячий нрав. Я этого поначалу не заметил.

– А я заметила! – говорит Харпер и подмигивает мне. – Я много чего заметила.

– Ну, у меня тоже есть нрав, – говорит Брекен. – Вот увидите.

– Что ты делаешь?

– Сворачиваю на I-80. Все это какой-то цирк с конями. Мне надоело.

– Но мы же еще не договорились, – произносит Харпер, глядя на меня. – Я хочу, чтобы мы учитывали все мнения.

– Тебе решать, – говорю я. – Это ты арендовала машину.

– Я помог за нее заплатить, – говорит Брекен. – Так что у нас тут демократия.

– А я говорю, давайте уже поедем по какому угодно шоссе и перестанем это обсуждать, – хнычет Кайла.

В зеркале я вижу, как Брекен ухмыляется.

– Ну что же, у нас кворум.

– Получается, трое против двоих, так? – мягко спрашивает Джош.

Я поворачиваюсь, и с его лица исчезает резкое выражение.

– Кайла не против, и мы с Брекеном за.

Харпер проверяет телефон. Она бледнеет и заносит пальцы над экраном. Но затем трясет головой и убирает телефон в сумку. Вид у нее такой же потрясенный, какой был у меня в тетиной палате прошлым Рождеством. Что-то происходит у Харпер дома. Что-то плохое.

Я наклоняюсь вперед, чтобы лучше ее разглядеть. На груди ее блузки алеет ряд кровавых капель: три идеально круглых зловещих пятна. Я осторожно касаюсь ее руки, и она, вздрогнув, поднимает взгляд.

– Харпер? – тихо спрашиваю я. – Все в порядке?

– Черт, – выдыхает Брекен, замедляя ход.

Мы проезжаем мимо нескольких машин, съехавших в канаву. На вид ничего ужасного: это не масштабная авария из двадцати автомобилей. Однако это еще одно доказательство: на этой дороге небезопасно.

– Так мы никогда не доберемся домой, – тихо вздыхает Джош.

Похоже, его слова задевают Харпер. Она поворачивается к Брекену:

– Сколько до Истона?

– Пять-шесть километров на север от нашего маршрута.

– И ты правда думаешь, что мы доберемся домой?

– Да. – Голос его звучит до странного ласково. – Мы довезем тебя домой. Я уверен.

– Тогда нет смысла оставаться на этой дороге. Надо попробовать I-80.

– Харпер согласна, – дружелюбно говорит Джош. – Ну что же, Мира. Теперь ты не против?

Я не отвечаю: и голосование, и замедленный ход машин напоминают мне, что погода портится. Это больше не веселая поездка с компанией студентов. Это метель в Пенсильвании, и я окружена незнакомцами. Нам нужно соблюдать осторожность.

Я бросаю взгляд в окно. Легко забыть, что такое зимы в Пенсильвании. Замедлить ваш ход – это самое безобидное, что могут сделать местные дороги. А нам ехать еще несколько сот километров.

Шесть

Зари: Ну, как там?

Я: Как ехать на пассажирском кресле у Сатаны по девятому кругу ада.

Зари: Настолько хорошо?

Я: Лучше не бывает.

Зари: Вот ведь хрень.

Я: Ничего, справлюсь. Главное – добраться домой. Я нужна маме.

Зари: Ты всем нам нужна.

Я замираю. У меня всегда что-то сжимается в груди, когда Зари начинает подобные разговоры. Вот что значит уезжать за тридевять земель: тебя нет рядом, когда происходит что-то важное. Тебя нет рядом, чтобы оценить новый наряд, или обсудить, флирт это был или дружеский разговор, или утешить подругу после ужасного расставания. Ваша дружба медленно и странно угасает, и после полутора лет, проведенных в компании неблизких приятелей из художки, я скучаю по Зари. Я скучаю по наличию лучшей подруги.

От разговора у меня болит живот – а может, это все наша поездка. Брекен чаще Харпер перестраивается в соседние ряды, и меня от этого начинает тошнить. Нужно ответить Зари, пока я еще могу смотреть на экран.

Я: Мне нужно идти. Скоро приеду.

Я убираю телефон в карман. За окном медленно проплывает заснеженная дорога.

Я бы могла ее нарисовать. Мне даже хочется ее нарисовать: серо-синие тени, мерцающий свет фар на серебряном снегу. А на чем мне сфокусировать картину? О, ну это совсем легко: выбирай любую машину в канаве. Мигание аварийных сигналов и водитель, замерзший и уставший дожидаться подмоги.

Должна сказать, что Брекен отлично водит: спокойно, уверенно. Пару раз машину слегка заносит, но сосредоточенность Брекена и, как кажется, безупречная система противоскольжения нашей машины не дают нам завалиться в канаву. Если учесть, сколько мы уже видели аварий, то, думаю, нам очень везет.

Не знаю… Может, они и правы насчет метели. Тут, похоже, дела плохи. Но разве в горах хоть когда-то бывает лучше? Дэниел раньше то и дело мне твердил, что, если в Пенсильвании плохая погода, надо держаться как можно дальше от I-80.

С другой стороны, еще он говорил, что никогда не оставит нас с мамой. Так что как знать, как знать…

Когда мы съезжаем с шоссе, дорога становится намного хуже. Липкая слякоть брызжет из-под колес, и дворники снова спотыкаются о ледяную корку на стекле. Брекен едет через город по направлению к I-80, и на каждом светофоре у меня в животе что-то неприятно перекатывается. Меня вот-вот укачает.

На перекрестке впереди зажигается желтый, и машина перед нами резко тормозит. Ее заносит. Брекен тихо матерится и тоже ударяет по тормозам; Харпер тонко вскрикивает. Противоблокировочные тормоза, содрогаясь, быстро стучат в такт моему сердцу. Сквозь лобовое стекло я вижу бок красного, в соляных подтеках минивэна. Там внутри могут быть дети. Вдруг они наблюдают, как мы на них надвигаемся? Не знаю, успеем ли мы вовремя остановиться. Я сжимаю кулаки, и внутри у меня все тоже сжимается. Машина скользит все медленнее, медленнее и наконец останавливается в паре сантиметров от минивэна. Я прерывисто выдыхаю.

– Блин, сколько можно-то уже? – беспокойно спрашивает Кайла.

Она елозит на сиденье, и лоб у нее блестит от пота.

Понятия не имею, что на нее нашло: мне сейчас совсем не до нее.

С другой стороны от меня Джош, морщась, тянет за край своей скобы. Все эти резкие старты и остановки вряд ли на пользу его ноге.

– Можно как-то помочь? – спрашиваю я его. – Ну, твоей ноге?

– Да, если