прикован к дороге. От напряжения в воздухе мне становится трудно дышать.

– Только что проехали Олд-Фернас-роуд, – сдавленно поясняет Джош.

Он тоже смотрит прямо перед собой.

Машину снова ведет в сторону, и я резко втягиваю воздух, оглядываясь по сторонам.

Кайла шмыгает носом; глаза у нее влажные, точно она только что плакала.

– Что с тобой? – спрашиваю я.

Она с явным раздражением смотрит на меня и снова всхлипывает.

– Ничего, все в порядке.

Она не плачет… во всяком случае, не так, как плачут от горя. Может, она простужена? Может, я этого раньше почему-то не заметила?

– Точно все хорошо? – переспрашиваю я.

– Я же сказала.

Она резко откидывает бледную прядь за плечо.

Я стараюсь не смотреть слишком пристально, но все равно замечаю, как трясутся у нее руки. Словно от какой-то болезни – или от высокой температуры.

– Смотрите, на той стороне, – говорит Харпер испуганно.

Все смотрят в окно.

– Да, вижу. – Брекен сжимает руль так, что у него белеют костяшки пальцев.

Что они видят? Что, черт возьми, произошло, пока я спала?

Я смотрю на дорогу, но снег сыплет так густо, что я едва могу что-то разглядеть. Мы заехали в метель. Вот это я знаю точно.

– Они не справляются с управлением, – тихо замечает Джош.

Наконец я вижу: бешено петляя, к нам приближаются два огонька фар. Они крутятся так сильно, что на какое-то время один из них совсем пропадает из виду. Потом исчезают оба. А вот задние огни: машина останавливается, развернувшись не в ту сторону. Меня тошнит.

– А я думала, на этой дороге будет лучше, – говорю я и сразу об этом жалею.

– Вот давай сейчас не надо, а? – очень тихо говорит Джош.

– Да, прости, – тут же извиняюсь я, потому что он прав.

Не могу представить, каково сейчас Брекену. Со своего места мне видны только две узкие колеи в море белизны. Меняется наклон дороги; машина переходит на другую скорость, и мы начинаем медленный ход наверх.

– Не нравится мне это, – говорит Брекен.

– А кому нравится? – с безумным смешком отзывается Кайла.

– Кто-нибудь, посмотрите по картам, что с дорогами под горой, – говорит Брекен.

Харпер нажимает что-то на экране.

– Я пытаюсь. Интернет очень медленный.

– Пытайся еще.

Харпер резко разворачивается к нему лицом.

– Хватит мне указывать! Я тебе не секретарша.

Джош, сжав челюсть, раздраженно сопит.

– Давайте я попробую, – говорю я и включаю телефон.

Машина снова меняет передачу; подъем становится круче. У меня ноет лоб. От одного взгляда на телефон мой живот скручивает в узел.

– Ну что? – спрашивает Джош.

Он нахмуривается:

– Что не так?

– Живот, – отвечаю я. – Меня немного укачивает. Наверно, лучше мне не смотреть в телефон.

Он кивает и, забрав у меня трубку, набирает что-то на клавиатуре.

– Не переживайте, – говорит Харпер. – Думаю, мы доехали до вершины.

Она права: дорога перестала бежать вверх. Снова меняется передача, и шины скользят. Мой живот схватывают спазмы. Я медленно дышу. Это просто нервы. Мне просто нужно отдышаться.

– Сколько у меня времени до спуска? – спрашивает Брекен.

– Пара километров, – отвечает подсвеченный моим телефоном Джош. – Там предупреждение об аварии.

– Я тоже его вижу, – подтверждает Харпер, оторвавшись от своего экрана.

Она поворачивается на сиденье.

– Брекен, там совсем все плохо. Куча машин.

– Где? – спрашиваю я.

Джек протягивает мне телефон и тычет в место на карте. Но тошнота и паника мешают мне сосредоточиться. Я убираю телефон в карман.

– Пишут, что прямо по курсу. На двести четвертой миле.

– Не помню, когда видел последний указатель с милями, – в раздражении кидает Брекен. – Хрен тут вообще что разглядишь!

Дорога внезапно накреняется вниз; мигающий желтый сигнал внизу говорит мне, что дальше будет поворот. Другой сигнал объявляет о чем-то еще, но из-за снега его не видно. Не существует ничего, кроме пяти метров дороги перед нашей машиной.

Только колея, по которой мы едем.

А потом я вижу.

Огни.

Красные, белые, под самыми странными, невообразимыми углами.

– Вон, смотрите! – Я показываю. – Видите?!

– Я уже сказал, что не… – Брекен резко втягивает воздух.

Спуск становится все круче.

– Это мост, – тонким плачущим голосом восклицает Харпер. – У подножия мост!

– Я вижу, – негромко и серьезно отвечает Брекен.

– Сбавь ход, – говорит Джош. – Давай полегче, чтобы тебе было видно.

Двигатель замедляется, но шины скользят. И скользят. И скользят.

– Медленнее! – На сей раз в голосе Джоша звучит приказ.

– Не могу, – говорит Брекен. – Нас заносит.

Он крутит руль вправо, по направлению движения, потом влево. Брекен отличный водитель, но шины никак не могут зацепиться за дорогу, и никакое водительское мастерство нас не спасет. Машину бешено швыряет из стороны в сторону, и с каждым поворотом мой живот сводит судорогой. Мы скатываемся с холма в самую гущу аварии. И какой аварии! Такие показывают в национальных новостях.

Десятки погибших.

Праздничная трагедия.

Вокруг меня все кричат, но я не могу: чем быстрее мы спускаемся с холма, тем сильнее меня тошнит. Колеса повернулись вправо, и мы сползаем боком. На мосту творится нечто кошмарное: машины крутятся и разбиваются, и их так много, что я не могу сосчитать. Да что там! Я даже толком не понимаю, что происходит.

Но мы едем в самую гущу, это ясно даже мне.

Раздается грохот.

От удара мою голову отбрасывает вперед. Мы не наехали на мост; что-то наехало на нас сзади. Харпер кричит. Брекен тихо ругается: чертчертчертчертчертчертчерт. Наша машина крутится в диком вираже. Передо мной мелькают передние фары, задние фары, снег, потом зловещее бетонное заграждение. Эта адская карусель идет по бесконечному кругу, не собираясь останавливаться.

Я крепко держусь, но удар швыряет меня вперед как тряпичную куклу. Ремень впивается мне в шею, и уши раздирает скрежет металла по бетону. Кажется, нет этому конца…

4 февраля

Мира,

я знал, что ты – чудо, и был прав. Когда я переехал в Калифорнию, то считал, что у нас не останется ничего, кроме той короткой секунды в очереди за кофе. Знаешь ли ты, как терзала меня эта мысль? Я думал, что никогда больше не увижу твоего лица; не услышу твоего голоса. Но теперь нам не нужно об этом волноваться.

Не сказать чтобы я любил живопись. Столько художников все понимают неправильно! Когда я пришел тогда на выставку, я сделал это не потому, что хотел увидеть экспонаты. Я просто увидел тебя. Сквозь оконное стекло мне сияли твои ясные глаза и твоя яркая улыбка. Ты с кем-то говорила, но не узнать этого свечения я не мог.

Я видел тот же свет,