– Вы отвратительны, – прошипела она, отодвинувшись от него как можно дальше.

Желваки заходили на щеках Дэвида. Он откинулся на спинку кресла и вцепился руками в подлокотники. Отвратителен? Лучше сказать – безумен.

– Дамы и господа, – громкий голос по радио связи прервал его мысли, – мы приближаемся к аэропорту Дуллес. Наш самолет совершит посадку через несколько минут.

Возглас облегчения пронесся по рядам пассажиров. Дэвид тоже почувствовал облегчение, но отнюдь не оттого, что они благополучно пережили грозу. Он благополучно пережил нечто иное.

Такого с ним еще не случалось никогда. Если бы не зажегся свет, если бы Стефани не остановила его, он овладел бы ею прямо здесь, в той знойной маленькой вселенной, которую они создали. Сорвал бы с нее трусики и погружался бы в жаркую глубину до тех пор, пока… пока…

Он потерял над собой контроль. И это напугало его до полусмерти.

Жизнь – его жизнь – была абсолютно подконтрольна ему. Он владел собой. Благодаря этому ему, ребенку, выросшему в семье, взявшей его на воспитание, удалось стать человеком, получить юридическое образование и солидную практику. Он допустил только одну ошибку, когда решил, что любит, доверился женщине, которой нельзя было доверять…

Самолет с глухим стуком коснулся земли. Раздался шквал аплодисментов, несколько человек свистели, но Дэвид уже вскочил на ноги, потянулся за своей сумкой и устремился по проходу к двери.

– Сэр? Мистер Чэмберс? – Стюардесса улыбнулась и бросила взгляд через его плечо. – Разве ваша жена…

– Она мне не жена! – свирепо крикнул Дэвид. – Она мне никто.

Он оставил за спиной не только возглас стюардессы, он оставил все. И, черт побери, не намерен обо всем этом вспоминать. Никогда.

В жизни существует несколько непреложных истин.

Например, Стефани знала, что пара птиц-кардиналов будет каждую весну вить гнездо в тени рододендрона, за дверью черного входа.

Они уже были здесь, в это солнечное теплое утро. Самец в ярком оперении подбадривал своим чириканьем самочку, которая летала за все новыми ветками.

– Не знаю, та ли это пара, мэм, – сказал садовник, когда увидел, что она наблюдает за птицами той первой весной семь долгих лет назад. – Может быть, это потомство первых двух, которые свили здесь гнездо.

Какая разница! Если строительством дома занимается молодое поколение, это еще приятней. Хоть кто-то, пусть даже те, с крыльями и перьями, верит в дом и семью.

Были и другие неизменные факты, но уже не столь приятные.

То, как на нее смотрят добропорядочные обитатели городка Уиллингхэм-Корнерс, когда она приезжает туда. Смотрят всегда одинаково: мужчины – с многозначительными ухмылками, от которых у нее по спине бегут мурашки, женщины – осуждающе поджав губы.

Это, конечно, должно измениться. И скоро. Ухмылки сменятся улыбками, а на смену осуждающим взглядам придут взгляды, говорящие о том, что добропорядочность наконец восторжествовала.

Стефани глянула на обеденный стол и письмо на нем. О, да. Надо подождать, пока весь город не узнает об этом. Они, наверное, устроят праздник.

Стефани Уиллингхэм, миссис Эйвери Уиллинг-хэм, скоро лишится крыши над головой и почвы под ногами. Лишится всего.

Всего – включая то единственное, что имеет для нее значение, за обладание чем она бы заложила свою душу.

«Ей следовало знать, что Эйвери не сдержит слова. Его слово никогда ничего не стоило – еще одна из жизненных неизменных истин», – подумала Стефани с горькой улыбкой. Но об этом она узнала слишком поздно. Лишь после того, как ее муж со своей сестрой совершили эту подлую сделку.

Эйвери, должно быть, получил не меньше удовольствия, подготавливая ловушку. Ведь Клэр намекала на это. Жестокость происшедшего убедила Стефани в том, что все было тщательно спланировано и продумано так, чтобы сделать Клэр наследницей Эйвери, а Стефани оставить ни с чем.

Документы, конечно, законные. Последний подарок Эйвери.

Мужчины – это скопище лицемерных мерзавцев…

Они лгут, чтобы добиться своего, а потом устраивают так, что их обещания стоят не больше, чем они сами.

Стефани приложила руку ко лбу. Все, кроме Пола. Пол не такой. И не потому, что он ее брат. Пол добрый и заботливый. Он всегда оказывался рядом с ней, когда она была маленькой. Никто больше. Ни отец, которого она не знала, ни ее мать, которая исчезла из жизни своих детей как дым.

И не Эйвери. Господи, конечно же не Эйвери!

Стефани повернулась спиной к окну и стала смотреть невидящими глазами на чашку быстро остывающего кофе, которую держала в ладонях. Эйвери, со всеми его разговорами, что он заменит ей отца, которого у нее никогда не было. С его подарками, которые он делал из сочувствия, – корзиной продуктов на День Благодарения; визитами к специалистам, лечащим Пола; большой коробкой книг, о которых она мечтала, но которые не могла купить. И потом самый огромный подарок из всех, который, как она верила, положит начало новой жизни и для нее и для Пола… годичное обучение в школе мисс Кэрол, где готовят секретарш.

– Это уже слишком, мистер Уиллингхэм, – сказала тогда Стефани. – Я не могу позволить вам сделать это.

– Безусловно, можешь, дорогая. – Эйвери по-отечески обнял ее за плечи своей мощной рукой. – Ты научишься печатать на машинке, стенографировать, а потом будешь работать у меня.

О, как ловко он поймал ее! Бросил наживку, и она не смогла устоять, и он вытащил ее, как рыбку, чтобы бросить на сковороду.

Как она могла быть такой наивной?

Правда, вмешалась еще и судьба. Пол все больше и больше уходил в себя, и она согласилась заключить сделку с дьяволом.

Ей некого в этом винить, кроме себя…

Точно так же, как в том, что случилось две недели назад, в воскресный день, который обещал быть приятным и безмятежным.

Стефани закрыла глаза при этом унизительном воспоминании.

То, что она позволила какому-то незнакомцу так вести себя с ней, было непостижимо. Она знала, что представляют собой мужчины и чего хотят. Чего всегда хотят, независимо от того, какие они: старые и тучные, как Эйвери, или молодые и красивые, как Дэвид Чэмберс.

Секс – вот чего хотят все мужчины. А секс был… он был…

Стефани опять содрогнулась, несмотря на тепло солнечного утра. Потное тело. Цепкие руки. Горячее дыхание на твоем лице и мокрые губы, мешающие дышать. Вкус желчи в горле…

Однако с Дэвидом все было иначе… Когда он целовал ее. Прикасался к ней. Касался ее груди, заставляя стонать. Она все еще помнила тепло его губ на своих губах, его поцелуй, обещавший наслаждения, неведомые ей…