едой, надеясь выследить диких баранов, и попали под лавину. Кузнеца благодаря волкам нашли живым, хотя и заледеневшим, а мой отец погиб от удара по голове.

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Марком. Солнечный как всегда рассматривал меня. Неужели в моем лице было что-то настолько интересное?

— Ты не похожа на маму, — сказал он. — Только черные волосы и, может, брови.

— Да. Глаза папины, нос тоже его, губы, правда, неизвестно чьи…

— Единственная желтоглазая Магици. Ты знаешь, что у нашего Кервела подобные глаза?

— Да, но меня никогда не дразнили.

По небу пробежала первая молния — обычная, возвещающая о начале. Потом донесся раскат грома, и я покосилась на Марка — смотрит? Смотрел, но понять, интересно ли ему, не получалось. Светлячки вокруг дома горели ярко, но как только представление началось, они потухли.

В голову начли лезть настырные мечты. Я представляла, как мы с Марком будем вместе жить, гулять, узнавать друг друга… Маленькие частые молнии возле горизонта как будто смеялись над моими грезами. Через минуту купол неба захватили пурпурные гиганты, и они двигались в едином ритме, потрескивали и пропадали, чтобы снова возродиться. А потом появились золотые, каких я прежде не видела. Их точно создавал Дэр. Они пронзали облака тонкими нитями и звучали дольше остальных. Темнота. Гром прогремел. А потом великанская фигура — молния во все небо — ярко-белая, толстая и затейливая. Хрясть! Стекла задрожали, и я рассмеялась.

— Дядя любит, чтобы погромче.

— Угу, — отозвался Марк.

И снова огромная, прямо над нашими головами. Не будь я Грозовой, напугалась бы видеть такие узоры. Казалось, они могут разорвать небо в клочья.

Побежала маленькая, желтая, и за ней с треском устремилась большая, голубая. Они связались в косу и протянули пальцы к нам. Марк нахмурился.

— Не думаю, что это про нас, — сказала я. — Ты за мной не бегаешь.

— Верно, — кивнул он. — Должно быть наоборот.

Слова как пощечина — не больная, но неприятная. Я вспыхнула и отступила чуть назад. Неужели всё так со стороны и выглядело? Я, бегающая за ним, как наивный котенок, жаждущий ласки и внимания?

Я попятилась, цепляясь за ветви, и, присев, начала слезать вниз. Пусть смотрит на грозу один. Ему определенно нужно было оказаться от меня как можно дальше — для нашего общего блага.

Глава 3

Прошло две недели с тех пор как мы танцевали. Четырнадцать дней без него. Марк прислал гонца и сказал, что задержится ещё на пару дней — дела. Чем он занимался? А вдруг передумал после моего неожиданного бегства тем грозовым вечером?

Сладкие сны о близости заменили кошмары. Я бродила по лесу, плутая в знакомых прежде рощах, и знала, что за мной кто-то ходит. Преследователь не показывался, но его постоянное гнетущее присутствие заменяло возможный жуткий облик. Порой я могла различить какой-то силуэт средь листвы, но, пытаясь приглядеться, теряла его. Хотела убежать — ноги не слушались, пробовала взлететь — крылья обмякли. Только шорох шагов за спиной и пристальный, недобрый взгляд…

— Развейся, — предложил Дэр. — Обычно это идет на пользу.

Вняв его совету, я собралась в далекие озерные рощи — место, где деревья росли из воды. Там были лодки, и можно было заночевать в крошечной хижине на берегу.

Меня отпускали без страха — путь знакомый, магия пробудилась и хранит. Я оседлала Искра, попрощалась с мамой и попросила непременно уведомить меня непогодой, если приедет Марк.

— Обязательно, — улыбнулась она. — Будь как всегда осторожна.

— До скорой встречи.

Я позволила коню самому выбрать темп. Обычно он предпочитал рысь, вот и сейчас, довольно пофыркивая, неспешно побежал по тропе средь знакомых деревьев. Сразу вспомнилось, как я сидела позади Марка, и печаль охватила сердце. Вернется ли мое Солнце?

Спустя несколько часов бодрой рыси мы были на месте. Средь голубых озер росли высоченные серебристые тополя, и конь с удовольствием забежал в воду. Искр отлично плавал. После короткого купания я оставила его возле хижины и, сев в лодку, знакомым путем отправилась на остров Четырех Тополей. Говорят, их когда-то давно посадили наши прадеды, и у каждого дерева было имя. Самое высокое, наполовину сухое, звали Гордым. Я не знаю, сколько живет тополь, но этому было больше четырехсот лет. Три других были помладше — лет по двести. Худой называли Звездным — за пятнышки на коре, а ещё два — Близнецами, Старшим и Младшим. Они росли из одного корня. Деревья умели говорить, и никому в беседе не отказывали. На верхушке Гордого много лет было гнездо розовых журавлей, которые всегда спускались вниз поздороваться.

Было тихо и тепло, и облака плыли неспешно. Я погружала весло в воду и думала о судьбе. В нашей библиотеке было много любовных романов, исторических драм, записок путешественников и прочих книг, в которых на долю реальных и вымышленных героев выпадали нелегкие испытания. Я размышляла о том, что предстоит пережить мне, прежде чем счастье надежно закрепится в сердце. Сражаться? Доказывать свою силу? Или отступать?

Лес странно затих, и я остановила лодку. Над головой пролетели птицы — молчаливые, стремительные. Я не узнала их. Чтобы не думать о возможных причинах тишины, я поскорее догребла до острова и высадилась на берег.

Обычно летняя природа молчала при наличии опасности. Так она предупреждала атровцев. Но бывало молчание магическое, когда происходил всплеск сил. После этого вяхли гроздьями сыпались с деревьев, дымки теней носились по лесу как сумасшедшие, а матили и топтунчики устраивали в траве догонялки.

Я прошла меж деревьев, отводя низкие ветви, и залезла на толстое бревно. Это было мое любимое место в лесу — заливная тополиная роща, серые валуны, по которым при желании можно было добраться до берега. Я сидела, думая о маме и Лассе, а мир вокруг оставался молчалив и серьезен. Что-то происходило, но я не умела читать магию, а потому просто ждала. Когда со стороны обычного леса донеслись голоса, вскочила и побежала в ту сторону прямо по воде. Здесь было неглубоко, всего по колено, и мне отчаянно хотелось с кем-то поговорить. Скорее всего, это были жители