Во время переворота 1762 г. Екатерина Дашкова и Григорий Потемкин принадлежали к разным партиям его участников, познакомились они только спустя несколько лет. Потемкин как гвардеец вошел в так называемый «секрет» великой княгини, т.е. в узкое число посвященных в заговор, они во время переворота должны были направлять и координировать действия гвардейских полков, а Дашкова, в силу родства, принадлежала к партии придворных аристократов. Екатерина Романовна даже не знала тогда имени Потемкина среди заговорщиков, но в последующие годы их связали приятельские отношения двух ближайших к императрице людей.

Сама Екатерина II, управлявшая заговором и всеми партиями в нем, в письме 2 августа 1762 г. (спустя некоторое время после дворцового переворота) к своему некогда горячо любимому мужчине польскому вельможе Станиславу Понятовскому дала любопытное «описание поведения каждого из начальствующих лиц».

О братьях Орловых императрица писала, что они «блистали своим искусством управлять умами, осторожною смелостью в больших и мелких подробностях, присутствием духа и авторитетом, который это поведение им доставило. У них много здравого смысла, благородного мужества. Они патриоты до энтузиазма и очень честные люди, страстно привязанные ко мне, и друзья, какими никогда еще не был никто из братьев; их пятеро, но здесь только трое было».

Екатерина II с иронией рассказывала о желании княгини Дашковой, младшей сестры фаворитки Петра III, занять главную роль в дворцовом перевороте. Она, по словам императрицы, очень хотела приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, но сама «не была в чести вследствие своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста и не внушала никому доверия». Екатерина писала, что «хотя она уверяет, что все ко мне проходило через ее руки, однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев, прежде чем она узнала только их имена… Приходилось скрывать от княгини пути, которыми другие сносились со мной еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли». Только императрица знала всех и обо всем, только ей принадлежит первенствующее право, а Екатерина Дашкова «очень умна, но с большим тщеславием, она соединяет взбалмошный характер и очень нелюбима нашими главарями; только ветреные люди сообщали ей о том, что знали сами, но это были лишь мелкие подробности». Уже тогда образованная и дорожащая мнением европейских мыслителей Екатерина II испытывает первый укол ревности по отношению к Дашковой: ей сообщили, будто бы И.И. Шувалов написал Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой империи, и она просит Понятовского вывести из заблуждения великого писателя.

Две Екатерины, как их часто именуют — Большая и Малая, познакомились еще зимой 1759 г. Тогда великокняжеская чета приехала на Садовую к канцлеру Михаилу Илларионовичу Воронцову, в доме которого с четырехлетнего возраста жила и воспитывалась его племянница Екатерина Романовна. Усадьба Воронцова в центре Петербурга славилась не только великолепным дворцом, но и прекрасным английским парком. Во время первой встречи Екатерине Воронцовой было только 15 лет — вдвое меньше, чем великой княгине. Но, несмотря на возраст, девушка обнаружила в себе свойства прекрасного собеседника, начитанность и глубокий ум.

Екатерина Алексеевна, следуя правилам этикета в ведении светской беседы, обратилась к девушке: «Милая сударыня! Я много слышала о вас и давно хотела с вами познакомиться. Посвятите меня, как вы проводите время? Я в восторге от вашего парка». Очарованная великой княжной, Екатерина Дашкова охотно вступила в беседу: «Вы правы, ваше высочество. Я люблю гулять по дорожкам парка ранним утром, когда еще дрожит роса на листочках и птицы, не боясь людей, поют свои песни, приветствуя новый день и меня, — застенчиво улыбнулась девушка. — У меня есть свои любимые цветы, которые ждут моего прихода, и я сама за ними ухаживаю». Екатерина Алексеевна, довольная, что нашла в младшей племяннице влиятельного канцлера приятную собеседницу, продолжает: «Я рада, что у нас есть общее увлечение. У меня тоже есть свои любимцы в ораниенбауманском саду. Мне многие говорили, что вы много времени проводите за серьезным чтением. Я тоже отдаюсь этой страсти. Кого вы предпочитаете, милая Катерина, Вольтера или Гельвеция?» Общие литературные пристрастия, политические взгляды и взаимная симпатия, для достижения которой Екатерина Алексеевна приложила все свои усилия, сблизили этих двух женщин на многие годы. Дашкова спустя годы вспоминала, что очарование, исходившее от великой княгини, в особенности когда она хотела привлечь к себе кого-нибудь, было слишком могущественным, чтобы подросток, каким она была в день знакомства, мог ему противостоять.

Поговорив о литературных новинках, Екатерина Алексеевна спросила у девушки: «Но ведь у вас есть и любимая книга?», на что Дашкова, не колеблясь ни минуты, ответила: «Конечно, это героическая поэма “Генриада”». Великая княгиня с радостью обратилась к ней: «Я тоже ее перечитала несколько раз после того, как хвалебные строки посвятили ей наши сочинители Сумароков и Тредиаковский. У нас с вами столько общих интересов и увлечений! Я надеюсь на вашу дружбу. Буду рада видеть вас при нашем дворе. Но одно пристрастие вы все же скрыли от меня, а оно как раз может скрасить наши долгие зимние вечера. Я видела вас в италианской опере. А дядюшка ваш под большим секретом поведал мне, что вы, милая барышня, прекрасно поете и сами пишете стихи и даже сочиняете к ним музыку. Я была бы вам благодарна, сударыня, если бы вы познакомили меня с ними». Екатерина Дашкова со смущением протянула великой княгине свой альбом, та внимательно перелистала его и выбрала стихи на свой вкус, чтобы услышать их из уст собеседницы. Слегка замешкав, но глядя прямо в глаза Екатерине, девушка продекламировала:

Приняв эти слова как должное почтение к своей персоне, Екатерина Алексеевна задумчиво произнесла: «Как вы счастливы, милая Екатерина, с вашей вдохновенной любовью к поэзии. Ведь это могущественное из всех изящных искусств».

Последующее происшествие показывает, какое неизгладимое впечатление произвела великая княгиня на 15 -летнюю девушку, каким поклонением та прониклась к Екатерине. Уходя, гостья уронила свой веер, который с поспешностью подняла Екатерина Воронцова. Екатерина Алексеевна с благодарностью поцеловала восхищенную девушку, подающую ей веер, и сказала: «Прошу вас, оставьте его у себя на память о нашей первой встрече. Это будет началом замечательной дружбы». С тех пор две молодые женщины стали неразлучны. Английская компаньонка Екатерины Дашковой Мэри Уилмот вспоминала, с какой трепетностью она относилась к этому первому залогу дружбы великих людей. «Эту ничтожную вещь, — писала она, — княгиня ценила больше, чем все другие подарки, принятые впоследствии от императрицы; она хотела положить ее с собой в могилу».

Итак, мы познакомились с некоторыми действующими лицами, принадлежащими к разным партиям в заговоре 1762 г. Гвардейские полки, аристократия, решимость сторонников Екатерины — все было готово к последнему акту семейно-политической драмы. Многие ее участники оставили нам подробные описания событий, происходивших в последний день царствования Петра III и первый — Екатерины II, но не забывайте, что они писали свои мемуары, когда все уже случилось, когда следовало предложить потомкам свою версию событий и определить собственную роль в этом знаменательном для России событии. Участники переворота — воспитатель наследника престола Павла Петровича граф Никита Иванович Панин, Екатерина Романовна Дашкова, сама Екатерина — в своих версиях событий считали себя главными виновниками успеха. Первоначально заговорщики планировали захватить Петра III в его покоях, как сделали некогда сторонники Елизаветы Петровны с принцессой Анной Леопольдовной и ее детьми, но император уехал в Ораниенбаум, и им пришлось импровизировать соответственно ситуации.