их дома. Ни один грек, имея хоть какой-то шанс на сопротивление, не пошел бы на это, и всего десять с небольшим лет назад афиняне уже принимали бой, чтобы не допустить такого опустошения.

Вторая слабость Периклова плана заключалась в том, что было трудно убедить афинян вступить в войну с такой стратегией и еще труднее удержать их в приверженности этой стратегии после начала боевых действий. Когда спартанцы вторглись в страну, афиняне «с грустью покидали домашние очаги и святыни, которые всегда привыкли почитать еще со времен древних порядков как наследие предков. И для всех них – деревенских жителей – предстоящая перемена в образе жизни была равносильна расставанию с родным городом» (II.16). Когда захватчики приблизились к городу, многие афиняне, особенно молодые, настаивали на том, чтобы выйти на битву, и яростно ополчились на Перикла «за то, что он, будучи стратегом, не ведет их на врага, и винили во всех своих бедствиях» (II.21.3). Наконец, Перикл был вынужден использовать свое исключительное влияние, чтобы предотвратить созыв народного собрания, «опасаясь, что афиняне, не взвесив разумно положения дел, в раздражении могут наделать ошибок» (II.22.1).

Никто, кроме Перикла, не смог бы убедить афинян принять такой план и придерживаться его. Однако ему уже было за шестьдесят, и, если бы кризис быстро прошел, но после его смерти разгорелся вновь, воплощение стратегии стало бы неисполнимым, а альтернативой было бы почти неминуемое поражение. Возможно, подобные размышления и сделали дипломатию Перикла столь бескомпромиссной.

У афинской схемы был еще один недостаток. На первый взгляд может показаться, что использованный в ней подход был абсолютно логичен: поскольку Афины преследовали оборонительные цели, они должны были принять и оборонительную стратегию. Но так как самой желанной целью было избежание войны путем сдерживания, оборонительный план не был уместен. Задача сдерживания – вызвать у врага такой страх, чтобы он решил отступиться от войны, а стратегия Перикла в действительности давала спартанцам мало оснований для страха. К примеру, если бы афиняне отказались воевать, то спартанцы заплатили бы за это лишь кое-какими усилиями, потраченными на то, чтобы в течение месяца или около того совершить поход в Аттику и посеять там хаос. Если бы афиняне высадили войска на Пелопоннесе, они не смогли бы причинить большого вреда, не возведя крепостей и не обосновавшись там на долгое время. Если бы они построили крепости вдали от побережья, их можно было бы окружить и заморить голодом; если бы они построили их на побережье, их можно было бы изолировать и лишить возможности сеять какие-либо разрушения. Ничто из этого не потребовало бы от спартанцев слишком болезненного или дорогостоящего тщания. Более проницательные люди могли бы увидеть, что со временем афиняне сумели бы нанести ущерб по крайней мере прибрежным полисам путем набегов и вмешательства в их торговлю, в то время как неспособность Спарты защитить их могла бы подорвать ее лидерство в альянсе и привести к опасному отходу союзников. Но мало у кого хватило бы воображения представить такую перспективу в туманном будущем.

Если бы афиняне могли предвидеть такой исход и разработать соответствующий наступательный план, им, может быть, и не пришлось бы воевать, но этому варианту не нашлось места в плане Перикла. Без очевидной, достоверной, пугающей наступательной угрозы его дипломатическая стратегия сдерживания была неполноценна и обречена на провал.

Подумай Перикл о том, что для сдерживания войны ему необходим более мощный атакующий потенциал, он мог бы не вводить мегарское постановление или отозвать его, как просили спартанцы, взяв на себя риск будущих неприятностей. Но Перикл был уверен в успехе собственной оборонительной стратегии и потому остался тверд. Он убедил афинян принять его формулировку окончательного ответа спартанцам: «[Они] отказываются что-либо делать по приказу, но готовы, согласно договору, улаживать споры третейским судом под условием полного равенства» (II.145.1).

ЧАСТЬ II

ПЕРИКЛОВА ВОЙНА

Первые десять лет войны принято обозначать как «Архидамову войну», по имени спартанского царя, возглавлявшего ранние вторжения в Аттику. Но Архидам играл роль второго плана как с точки зрения своего происхождения, так и с позиции методов управления. Более точным термином была бы «Десятилетняя война», а ее первую часть с полным основанием можно назвать «Перикловой войной», поскольку именно афинский лидер определил ее сущность и направление в самом начале. Хотя дипломатия Перикла была нацелена на то, чтобы избежать войны со Спартой и ее союзниками, конфликт, разразившийся в 431 г. до н. э., заслуживает того, чтобы носить его имя. Провал его плана сдерживания привел к войне, а стратегия, которую он изложил и на которой настаивал, сформировала ее курс в первые годы. Только через несколько лет после его смерти афиняне отошли от его стратегии и стали искать новый путь к победе. Даже после его кончины тень его влияла на ход войны и на поведение многих из ее основных действующих лиц.

ГЛАВА 5

ЦЕЛИ И РЕСУРСЫ ВОЙНЫ

(432–431 ГГ. ДО Н.Э.)

СПАРТА

Лозунгом Спарты во время войны было «освобождение Эллады» (II.8.4), что означало разрушение Афинской державы и дарование свободы полисам, над которыми она господствовала. Проникая вглубь пропаганды, призванной повлиять на общественное мнение, Фукидид сообщает нам, что истинным мотивом спартанцев был страх перед растущим могуществом Афин, и спартанцы «решили теперь со всем усердием взяться за дело и по возможности сокрушить могущественного врага силой оружия» (I.118.2). Некоторые спартанцы также стремились восстановить свое прежнее положение единственного полиса-гегемона в греческом мире и вернуть причитающиеся честь и славу.

Для достижения любой из этих целей требовалось уничтожить ключевые военные ресурсы Афин: стены, которые защищали город от мощи спартанской армии; флот, который обеспечивал господство на море; державу, которая давала деньги на содержание флота. Невелика была бы ценность победы, в результате которой ничто из этого бы не пострадало, и потому Спарте предстояло перейти в наступление.

В Пелопоннесский союз входило большинство полисов Пелопоннеса, мегарцы на северо-восточных рубежах, беотийцы, северные локрийцы и фокийцы в Центральной Греции, а на западе – коринфские колонии Амбракия, Левка и Анакторий (карты 10 и 11). На Сицилии спартанцы союзничали с Сиракузами и всеми дорийскими городами, кроме Камарины, а в Италии – с Локрами и собственной колонией Тарентом. Однако сердцем альянса была великолепная, изрядно вооруженная пехота, состоявшая из пелопоннесцев и беотийцев. Она в два-три раза превосходила афинскую гоплитскую фалангу и широко признавалась лучшей в мире. Стратегия спартанцев основывалась на их уверенности в непобедимости этой грозной силы перед лицом любого противника.

В начале войны Перикл признавал, что в отдельном сражении армия Пелопоннесского союза может сравниться со всей остальной Грецией. В 446 г. до н. э., когда войска Спарты вторглись в Аттику, афиняне решили не воевать, а заключить мир, отказавшись от своих сухопутных владений в Центральной Греции и уступив спартанцам господство на материке. Эта история объясняет, почему спартанскую военную партию не убедили доводы царя Архидама в пользу осторожности. По их мнению, традиционный подход должен был увенчаться успехом: спартанцам нужно было лишь вторгнуться в Аттику во время сельскохозяйственного сезона. Афиняне либо сдадутся, как это было в 446 г. до н. э., либо, если им хватит мужества, выйдут на бой и будут разбиты. В любом случае война была бы короткой, а победа спартанцев – несомненной.

Но самоуверенность Спарты опиралась на устаревшие представления и не учитывала тот факт, что создание Афинской державы с ее доходами, ее огромным и хорошо обученным флотом, а также возведение городских стен в Афинах и Длинных стен, соединявших город с укрепленным портом Пирей, было тем, что сегодня назвали бы революцией в военном деле. Все эти факторы сделали возможным появление нового стиля ведения войны, против которого традиционные методы были бы неэффективны, однако спартанцы не смогли или не захотели приспособиться к изменившимся военным реалиям.

Некоторые спартанцы полагали, что Афины, в отличие от любого другого греческого города, могут решить не сражаться, но и не сдаваться сразу, однако большинство было уверено, что даже афиняне не выдержат долгой осады. Когда началась война, спартанцы рассчитывали, что «смогут за несколько лет сокрушить афинскую мощь, опустошив вражескую землю» (V.14.3). Большинство греков были согласны с этим: «в начале этой войны одни считали, что она продлится год, другие – два, третьи – три года; но никто не мог думать, что афиняне продержатся